– Это все Люси. – Оливия не удержалась от улыбки.

– Люси?

– Собака Руперта. Ты ведь ее помнишь?

– Разве ее забудешь? Конечно, она не единственная собака в свете: у пуделя лорда Филибера уже дурная слава из-за его зеленых лент, но только у Люси уши покусаны блохами.

– Ты злая, – рассмеялась Оливия. – Мне кажется, откушенный кончик хвоста лишил ее всей красоты.

– О вкусах не спорят, но чтобы хвалить Люси, надо быть слепым.

– У нее милые глазки, – возразила Оливия. – А как прелестно выворачиваются ушки при беге!

– Никогда не думала, что это способно украсить собаку.

– Маме она тоже не нравится. Она очень рассердилась, что кто-нибудь важный может увидеть меня с такой собакой.

Джорджиана приподняла брови.

– Разве Люси не едет в Португалию? Мне казалось, Руперт с ней никогда не расстается.

– Он решил, что поездка может быть опасной, поэтому попросил меня заботиться о ней в его отсутствие.

– Это верно. Итак, где же Люси? Когда я пришла, в гостиной ее точно не было. Она на конюшне?

– Ее купают на кухне. Руперт потребовал, чтобы она все время была со мной. Конечно, с ним мама была очень мила, но как только дверь закрылась, дала себе волю. Она считает Люси неподходящей спутницей для будущей герцогини. Поэтому-то и будет сопровождать меня все время.

– Люси не похожа на аристократку. Наверное, все дело в хвосте.

– Или в длинной талии. Она похожа на сосиску на ножках. Зато от нее будет пахнуть по-королевски – мама велела выкупать ее в пахте.

Джорджиана закатила глаза.

– Наверное, пахта придется Люси по вкусу, но какая нелепая мысль.

– Мама также считает, что банты или другие украшения сделают ее более подходящим компаньоном для леди. – За весь этот долгий ужасный день единственной отрадой было выражение лица матери, когда Руперт со слезами на глазах вложил поводок Люси в руку Оливии.

– Люси с лентами на ушах или на хвосте не очень-то симпатична, – твердо заявила Джорджиана.

– Знаешь, что больше всего беспокоит маму? Мне кажется, она боится, что Люси назовут дворняжкой и подумают то же самое обо мне. Значит, банты для Люси и ленты для меня.

– Ты в состоянии заставить замолчать любого, кто скажет подобное. Возможно, мама и приходит от тебя в отчаяние, Оливия, но мы обе знаем: приди тебе в голову мысль сыграть напыщенную герцогиню, ты сделаешь это лучше любого другого.

– Правду не всегда удается скрыть. Посмотри на бедного Руперта и его стебель сельдерея.

– Произошедшее в библиотеке кажется мне странным. После бесед с замужними дамами я поняла, что мужчинам нужна лишь женщина и немного уединения.

– Очевидно, Руперту нужно больше, чем просто пленница и диван. Но не уверена, что то же самое относится к остальным представителям мужского пола.

– Что ты сказала после всего случившегося?

– Ничего. Пообещала Руперту, что никому не расскажу, ты не в счет. Его отцу следовало бы знать: утенок не может стать орлом.

– И Руперт тебя послушался?

– Во всем, – радостно заявила Оливия. – Он едва держался на ногах – думаю, в будущем ему лучше пить только сидр, – но сумел отвесить поклон и не упасть, а потом ушел, так что никто и не заметил, что его два самых важных органа не работают.

Джорджиана вздохнула.

– Нельзя так говорить.

– Прости. Просто вырвалось.

– Подобные слова не подобает произносить леди.

– Ты прямо как мама. Довольно о моих недостатках. За всеми этими оживленными разговорами о твоем возможном превращении в герцогиню Сконс, мама упомянула о леди Сесили Бамтринкет?

– Какое странное имя. Нет.

– Так вот, герцогиня Сконс, автор «Зеркала для идиотов», видимо, согласилась со словами Кантервика и решила, что ты можешь стать подходящей парой для ее сына. А леди Сесили, которая, насколько я поняла, сестра вдовствующей герцогини, представит нас ее светлости. Но самое неприятное – нам придется встретиться с самой великой хранительницей приличий, герцогиней благопристойности…