– И что он будет с ними делать?

– Поведет в бой. В Португалии, подальше от солдат, которые способны нанести ответный удар.

– Ясно.

– Конечно, я переживаю всякий раз, выпуская его из виду.

Оливия бы тоже переживала, если хотя бы немного любила Руперта. Он был из тех, кто способен на самоубийство. Конечно, в мыслях у него этого не было, но он мог появиться в монастыре кармелитов с украшенной драгоценными камнями табакеркой и бриллиантовой брошью на галстуке. Настоящее самоубийство.

Герцог постучал тростью о плиты у камина, словно пытался выровнять камни.

– По правде говоря, опасаюсь, что Руперт не согласится на брак, если я заставлю его пойти к алтарю.

Оливия снова кивнула.

Герцог бросил на нее беглый взгляд и снова как следует ударил палкой по камням.

– Конечно, я мог бы привезти его в церковь, но не удивлюсь, если в самый решающий момент он скажет «нет», даже если в соборе Святого Павла будет полно свидетелей. Он с радостью пояснит всем, почему отказывается произнести клятву, ведь он собирается жениться на тебе, после того как добьется… – Голос герцога ослабел.

– Воинской славы, – подсказала Оливия. Ей действительно было очень жаль герцога. Никто не заслуживал подобного унижения.

– Точно. – Раздался очередной стук и треск дерева.

– Не сомневаюсь, что из Португалии маркиз вернется, довольный своими подвигами, – сказала Оливия. Если кто-нибудь убедит его, что поход по сельской дороге является доблестной атакой невидимого врага, Руперт вернется домой счастливым.

– Уверен, ты права. – Герцог прислонил треснувшую трость к камину и сел напротив Оливии. – Но я бы хотел попросить у тебя нечто, о чем джентльмену не пристало говорить с юной леди.

– Это имеет отношение к общему праву? – поинтересовалась Оливия.

Герцог наморщил лоб.

– Общее право? При чем тут оно?

– Новое и старое право. Мои родители что-то упоминали о старых и новых правилах относительно помолвки…

– Английский закон только один, и насколько я знаю, общее право не имеет никакого отношения к помолвке. – Герцог в упор взглянул на Оливию. – Женщины не должны вмешиваться в юридические дела. Хотя тебе не мешало бы кое-что о них узнать, потому что самостоятельно принимать решения Руперт не сможет. Но я тебя всему научу. Как только вы поженитесь, ты приедешь в поместье, и я начну обучать тебя.

Оливия могла гордиться собой, потому что ее улыбка осталась неизменной, хотя сердце бешено билось, а взволнованный голос внутри так и кричал: «Обучение? Опять обучение?»

Герцог не придал значения ее молчанию.

– Я научу тебя, как должен вести дела герцог, поскольку Руперт на это не способен. Но ты достаточно умна. Я понял это, еще когда тебе было пятнадцать лет.

Оливия кивнула.

– Ясно. – Ее голос звучал слабо, но герцог все равно не слушал.

– Возможно, тебе это неизвестно, но мы ведем свой род от древней шотландской линии, – продолжал герцог, избегая взгляда Оливии. Он взял треснувшую трость и положил себе на колени, внимательно разглядывая, словно решая, можно ли ее еще починить.

– Мне это известно. – Очевидно, герцог не был в курсе, насколько хорошо Оливия знала о владениях и истории Кантервиков. Она могла бы назвать ему имя старшего сына его троюродного брата. А также имя седьмого сына того же брата, который появился на свет на постоялом дворе «Оленья голова», потому что его мать выпила слишком много эля.

– Благодаря нашим корням можно воспользоваться шотландским наследственным правом.

Герцог надавил на трость, и она треснула пополам. Он даже не поднял глаз.

– Если ты забеременеешь прежде, чем мой сын отправится в Португалию, по шотландским законам этот ребенок будет считаться рожденным в браке. Однако ты не станешь маркизой, пока мой сын не вернется и не женится на тебе. Кое-кто может говорить о тебе дурные вещи, как о любой другой незамужней женщине, которая носит ребенка, хотя я, конечно, позабочусь о тебе.