Состояние спальни Давины Флори расстроило Бренду, казалось, сильнее, чем то, что она видела в столовой. По крайней мере тут она наконец дала волю чувствам.

– Какой ужас! А постель! Смотрите, все ящики перевернуты!

Она стала подбирать вещи, и Бёрден не останавливал ее. У них были фотографии, на которых всегда можно посмотреть, как выглядела эта комната в день убийства.

– Миссис Харрисон, скажите, пожалуйста, каких вещей не хватает.

– Глядите, а шкатулка!

– Вы помните, что здесь было?

Бренда, щуплая, как подросток и столь же ловкая, сидя на полу, легко дотягивалась до разбросанных вокруг предметов. Брошь, пинцет для бровей, ключик от чемодана, пустой флакон от духов…

– Вот, например, брошь. Почему ее не взяли?

Короткий смешок прозвучал как презрительное фырканье.

– Она ничего не стоит. Это я ей подарила.

– Вы?

– На Рождество. Мы все что-нибудь дарили друг другу. И мне нужно было что-то ей подарить. А что подаришь женщине, у которой есть все? Иногда она ее носила, может, она ей даже нравилась. Но стоила-то она всего три фунта.

– А что пропало, миссис Харрисон?

– Да у нее много и не было. Я сказала, что у нее было все, но ведь не все, что можешь себе позволить, обязательно хочешь иметь, правда? Например, меха – даже если можешь их покупать – это ведь варварство, верно? Она могла бы завести хоть целую кучу брильянтов, просто это был не ее стиль. – Поднявшись с пола, Бренда проверяла содержимое выдвижных ящиков. – Я бы сказала, многое пропало. У нее тут был кое-какой жемчуг. Хороший жемчуг. Кольца, которые ей дарил первый муж. Она их никогда не надевала, но они тут у нее лежали. Золотой браслет тоже пропал. На одном из колец был громадный бриллиант, бог знает, сколько оно стоило. Вы думаете, почему она не хранила его в банке, да? Она говорила мне, что думает подарить его Дейзи на восемнадцатилетие.

– А это скоро?

– Скоро. На будущей неделе или через неделю.

– Она только думала об этом?

– Я передаю вам, что она сказала.

– Как вы думаете, миссис Харрисон, вы могли бы составить для меня список пропавших драгоценностей?

Она кивнула и резко задвинула ящик.

– Представьте себе, вчера в это время я здесь прибирала – я прибираю в спальнях по вторникам, – и тут она входит, Давина, я имею в виду, – и такая счастливая, рассказывает, что они с Харви едут во Францию. Сниматься для телевидения. Готовить передачу про ее книгу для какой-то серьезной книжной программы. По-французски она, конечно, говорила свободно.

– Что, вы думаете, случилось здесь вчера вечером?

В этот момент они спускались по черной лестнице, Бренда впереди, Бёрден следом.

– Я? Откуда мне знать?

– У вас, должно быть, возникли какие-то мысли. Вы знаете этих людей, знаете дом. Мне интересно было бы узнать, что вы думаете.

Внизу у лестницы им на глаза попалась кошка серо-голубого цвета. Выступила из двери напротив и шла через холл. Увидев людей, она припала к полу, прижав уши и вытаращив на них глаза, и начала ощетиниваться, пока каждый волосок ее густой пушистой дымчатой шубы не встал вертикально. Храброе животное заняло оборонительную позицию, будто ей угрожали охотники или какой-то опасный хищник.

– Не будь глупенькой, Куинни, – сказала Бренда с нежностью. – Не будь такой глупенькой девочкой. Ты же знаешь, раз я здесь, никто тебя не тронет.

При этих словах Бёрден слегка обиделся.

– Там на крыльце у тебя лежит куриная печенка.

Кошка развернулась и убежала в ту же дверь, в которую вошла. Бренда направилась следом за кошкой.

Вчера Бёрден так и не переступил этот порог. Коридор привел их в гостиную, смежную с оранжереей. В оранжерее, залитой солнцем, царило настоящее лето. Накануне он лишь ненадолго заглянул сюда. Днем все здесь выглядело по-другому. Инспектор увидел, что оранжерея представляет собой отдельную стеклянную пристройку классической “тепличной” архитектуры под двускатной крышей. Она далеко выступала на мощеную площадку, откуда Бёрден утром озирал сады и лужайки Танкред-Хауса и далекие верхушки леса.