Острая боль заставила содрогнуться мое тело. Разбитые губы, расцарапанные щеки, распухший язык, заснувшие было от нервного потрясения, пробудились от соприкосновения с холодной водой. Превозмогая боль, я сделал несколько глотков, а затем, вспомнив совет Гуд-Асика, перелез через парапет и окунулся с головой. Раз, другой, третий. Холод воды подействовал на меня чудотворным образом. Боль не ушла, но голова прояснилась.

Я выбрался из фонтана, перебежал, оставляя за собой лужицы, на восточный край площади, потом на западный. Затем отыскал улицу, по которой пришел сюда утром, и помчался по ней.

Эфрата безмолвствовала. В ночной тишине раздавался только отдаленный лай собак в усадьбах. Видимо, Тития еще не нашли. Пока я добрался до дому, моя одежда почти просохла.

В нашем домике горел свет. Мать, заслышав шаги, выбежала на порог и сжала меня в объятиях.

Глава III

Поцелуй Большого Змея

После того как я сменил одежду, и мать смазала оливковым маслом мои раны, я принялся рассказывать о происшествиях этого длинного дня. Отец слушал молча, глядя на меня, а мать поминутно вскрикивала, полностью погрузившись в рассказ. Дойдя до ключа, я слегка замешкался, ведь отец даже не догадывался о моих способностях, а мать, кроме истории с гадюкой, тоже ничего не знала.

Но скрыть такую важную подробность я не мог, и поэтому рассказал все полностью.

– Он избранный, – воскликнула мать, когда я закончил. – Нет, он больше чем избранный. Йосеф, наш сын – Второй Учитель!

Отец поморщился.

– Не придумывай, – резко сказал он. – Сейчас мы должны позаботиться о более важных вещах. Скажи, сынок, те люди знают, кто ты такой?

– Нет, – уже хотел ответить я и замер. Раб! Я ведь назвал рабу свое имя, имя отца, сказал, что мы ессеи и живем на окраине Эфраты возле теребинтовой рощи!

– Надо уходить, – решил отец. – Прямо сейчас. До утра побудем у друзей, а там решим.

У ессеев нет имущества, поэтому на сборы ушло немного времени. Когда мы вышли из домика, над рощей стояла полная луна. Из города доносились истошный собачий лай и крики.

– Погоня началась, – отец ускорил шаги. – Скоро они будут здесь.

Мы дошли до ручья и долго шли по воде, стараясь не шуметь. Потом брели пустошью, спотыкаясь о камни и царапая ноги колючками стелящегося по земле кустарника. Отец привел нас в пальмовую рощу, усадил между стволами, выбрав местечко потемнее и велел дожидаться. Мать обняла меня за плечи, прижала к своему мягкому плечу и принялась тихонько раскачиваться.

– Бедный мой мальчик, бедный, бедный мой мальчик. Разве можно быть таким неосторожным? Сыны Тьмы нас ненавидят, а язычники жестоки и безжалостны. Если бы не Отец наш небесный, они проглотили бы живьем детей Света.

– Мама, а кто такой Второй Учитель?

– Это ты, мой сынок.

– Но почему Второй, и кого я должен учить?

– Ты все поймешь сам, когда повзрослеешь. Твой разум спит, ты ведь еще мальчик, маленький наивный мальчик. Когда он проснется, у тебя не будет вопросов.

– А кто Первый, мама?

– Первый… – она тихонько засмеялась счастливым смехом. – Первый – Учитель Праведности. Перед смертью он оставил пророчество, тайное, скрытое пророчество. Мне его рассказал брат, твой дядя, избранный из Хирбе-Кумрана. Когда-то мы были очень дружны, пока его духовный путь не разлучил нас навсегда.

Она замолчала. Лунный свет, пробивавшийся сквозь широкие пальмовые листья, освещал лицо матери, и я заметил, как ее глаза налились слезами.

– О чем пророчество, мама?

– Ах да. Через сто пятьдесят лет после смерти Первого Учителя придет Второй, великий сын Света, который изменит мир. Срок наступил, и все ессеи ждут, когда он откроется.