И все напряжение убило моим громким хохотом.

Гудели ноги, мышцы изнывали от чрезмерной физической активности. Поясничный отдел и несколько ссадин напомнили, что в тридцать один трудно стать гимнасткой в узком пространстве душевой кабины. Потому сейчас я немножко страдала от утренних приключений с очаровательным незнакомцем в свитере с оленями.

Страсти – это хорошо, но здоровье не резиновое!

Поколупав лед у двери подъезда, я сделала круг и поежилась от холода. Столица радовала декабрьскими морозами в преддверии праздника, потому руку без перчатки нещадно щипал ветер. Пальцы покраснели, держать смартфон с каждой минутой становилось все труднее. Во мне загорелось стойкое желание уйти на месяц в глубокую спячку для восстановления ресурсов организма.

– Твой соловей имя-то назвал? Или улетел раньше, чем принесли завтрак?

Круглое лицо подруги заняло весь экран. Видеосвязь передавала не только вздохи интереса Ирины Сорокиной, но и крики ребенка.

– У тебя там будущий стакан воды в старости надрывается, – прокомментировала я вопли маленького Сережи.

Ирочка пожала плечами и немного отвела руку. Привычный хлам в спальне сменился игровой зоной, где сидел ее четырехлетний сын. Он избивал плюшевым динозавриком остатки железной дороги и радостно вскидывал ручонки. Потом замирал, чтобы через несколько секунд заголосить на всю квартиру.

Я посочувствовала соседям. В панельном доме с картонными стенами юный террорист представлял собой настоящую звуковую бомбу.

– Сержик играет, – сказала Ира.

– Возникает ощущение, что он расширяет тебе жилплощадь. Хочет выселить соседей из дома и превратить вашу двушку в дуплекс, – скептически заметила я.

– Должен же быть в моей семье настоящий мужчина? Матери-одноночке и так живется несладко.

– Одиночка, – поправила я Сорокину на автомате и вновь покосилась на металлическую дверь.

Память воскресила карту из приложения, затем адрес на клочке бумаги. Нет, все правильно. Иван Петрович Штерн проживал в исторической части Москвы неподалеку от Китай-города и в пяти минутах от метро Лубянка. Восьмиэтажная сталинка на четыре подъезда, вокруг нее шум улиц и где-то дальше находится сквер.

Вроде не ошиблась.

– Одноночка, – отрезала Ира. – Всего одна ночь, и вот ты уже собираешь справки на всякие выплаты, пока биологический отец твоего сына покоряет просторы тайги!

– Есть вероятность, что его сожрал медведь, – предположила я, в очередной раз сверяясь со временем.

Когда я назначала встречу с мастером елочных игрушек, как-то представляла себе более комфортное времяпрепровождение. На свободной руке у меня болтался праздничный фирменный пакет с двумя звездами над словом «Драгоценность», внутри которого прятался дорогой напиток, шоколад и прочие приятные подарки. Содержимое как бы намекало: мы не просто ювелирный бренд, выпускающий кристаллы. Мы самый настоящий люкс!

Ничуть не хуже «Спарклинг» с их уникальной огранкой и многомерным блеском. Иван Петрович обязательно проникся бы духом нашего бренда, если бы соизволил появиться. Только время шло, а на горизонте все никого не наблюдалось, и по домофону никто не отвечал.

– Ты не отвлекайся, – Сорокина с кряхтением придвинулась поближе к сыну. Видимо, не доверяла юному строителю. – Признавайся, куда дела зеленоглазого оленя в свитере. Небось сожрала сразу после завтрака, а кости выбросила в унитаз.

– Кем ты меня считаешь?! – возмутилась я, краем глаза уловив кроваво-красный капот въезжающей машины. – Есть вероятность, что я ему не понравилась для дальнейшего знакомства.

Сразу пожалела, что не оформила хотя бы аренду. Моя красавица цвета сапфира осталась в родном Петербурге. Грела бока в отапливаемом гараже и периодически нервировала свою хозяйку незакрытым автокредитом. Стоила она столько, что я побоялась брать ее в столицу. О чем дважды успела пожалеть.