– Плохо, – произнес старый лучник.

– Это все он! – раздался голос из толпы.

Расталкивая соплеменников, вперед вылез староста деревни, которому Снайпер спас руки. Сейчас же одной из этих рук спасенный тыкал в сторону своего спасителя, брызгая слюнями на метр впереди себя:

– Ежели бы он не появился, сборщики собрали б, что нашли, повесили кого-нить как обычно и ушли себе восвояси. А теперь ихний главный городскую стражу приведет, а то и самих Чистильщиков веры. И мы все на кострах сгорим, помяните мое слово, все сгорим к кутрубам!

– Точно… Верно… – раздалось из толпы. – Надо этого пришлого страже сдать, может, нас помилуют…

– Может, и помилуют, – согласился старый лучник. – Может, вместо костров будете на дубах болтаться заместо желудей. А может, на колья вас рассадят, словно горшки для просушки. Милостей у нонешних Чистильщиков полны колчаны, только успевай пастями ловить.

– А тебя, Вард, не вздернут, что ли? – вызверился староста. – Или ты заговоренный от петли или кола?

– Не-а, меня не вздернут, – покачал головой старый лучник. – По крайней мере, не сегодня и не завтра. Я в лес уйду. Давно собирался, да все как-то повода не было. Лес добрее графьев да рыцарей, он прокормит, обогреет и защиту даст тому, кто к нему с уважением подойдет.

– Ну-ну, – недобро хмыкнул староста. – Про лесных Хозяев ночи забыл? Сумление есть у меня, что ты в Черном лесу не протянешь более двух ночей.

– Ну, сколь протяну, все мое, – недобро хмыкнул в бороду старик. – Внучка, ты со мной?

Девка, та самая, с окровавленными вилами в руках и трофейным арбалетом за плечами, подошла и молча встала рядом с дедом.

– Ну вот и славно, – кивнул Вард. – Кто еще со мной?

Более в небольшой толпе сельчан никто не пошевелился. Снайпер видел, что некоторые заметно колебались, но ужас перед Черным лесом был сильнее страха перед стражниками и Чистильщиками веры.

– Меня с собой возьмешь, дедушка? – негромко осведомился Снайпер. Уже ясно, что от местных в благодарность можно дождаться лишь почетной сдачи местным властям. А это в планы стрелка ну никак не входило.

Дед еще раз мельком глянул на Снайпера и скривился намного сильнее, чем когда взял в руки чужой меч.

– Взял бы я тебя – за шею, да башкой об угол сарая, если б ты моей внучке не помог, – проворчал старик. – Ладно, иди, коли хочется, все равно через пару дней сам помрешь от огневки. А у меня хоть совесть спокойная будет.

– Куда это ты собрался, соколик? – осклабился староста. Из широкого рукава его грязной куртки, звякнув, вывалилась гирька и повисла на тонкой цепочке. – Твое место не в лесу, а тута, связанным валяться в клети до прихода стражи.

Сельчане за спиной старосты заволновались, зашептались, кто-то неуверенно шагнул к куче трофейного оружия, до поры сваленного на земле.

– Эй, Вит, Саг, ну-ка, свяжите этого, с гнойной рожей, – почувствовавший поддержку большинства староста деловито шагнул вперед, недвусмысленно покручивая в воздухе кистенем. – А ты, дед, можешь идти куда собрался, только меч да самострел оставь, нам для отчетности властям пригодится.

Расхрабрившийся староста подошел на расстояние удара кистенем. Расслабленная поза Снайпера его обманула, он подумал было, что возмутитель спокойствия примирился со своей участью, если стоит столбом, опустив плечи. Такого разок тюкнуть гирькой в лоб – самое милое дело. Несильно, чтоб не убить, а только оглушить, любой деревенский так умеет. Всего-то делов осталось, что махнуть рукой…

Но – не получилось.

– Ык! – сказал староста, когда носок бронированного ботинка Снайпера врезался ему в подбородок. А больше ничего и не сказал – с прокушенным до крови языком оно ой как непросто. Потом же вовсе стало не до речей, когда затылок старосты с размаху впечатался в утоптанную землю. Какие уж тут речи, когда тело валяется, словно куль с овсом, а его сознание витает где-то слишком далеко от занюханной деревеньки, притулившейся на краю болота между Черным лесом и величественным городом Стоунхендом.