Тогда каждая тропинка, теряющаяся в чаще леса, казалась дорожкой, ведущей в неведомый, сказочный мир.

Сейчас же Луканов понимал: за поворотом тропинки, скорее всего, будет полусгнивший одноразовый мангал и россыпь битых стёкол от водочных бутылок, а то и просто туалет. Сказка разбилась о суровую глыбу реальности.

Его не пугало безденежье – средств, скопленных за годы работы, хватило если и не на всю оставшуюся жизнь, то уж точно на большую ее часть. Его пугала бездна одиночества, в которую он погружался. Сколько он себя помнил – Луканов всегда лечил людей. Больше он ничего не умел. Не делать это означало для него смерть.

Внезапный звук вырвал Луканова из сладких воспоминаний и заставил поежиться, плотнее запахнув полы пальто. Где-то в туманном лесу глухо хрустнула ветка. “Интересно, а хищники здесь водятся?” – подумал Валерий. Выяснять не хотелось. Хотелось оказаться если уж не в городе, то хотя бы в каком-нибудь теплом и сухом месте. И куда запропастился обещанный встречающий, с раздражением подумал Луканов. Он вновь достал телефон, но связи по-прежнему не было, и от этого стало еще тоскливей.

Вновь сухо хрустнула ветка, уже ближе, и как будто чуть сзади. Валерий обернулся, но в тумане среди мокрых ветвей ничего не было видно. На всякий случай он насторожился. Кто знает, что может водиться в этих лесах? Словно в ответ на его мысли за ближайшими ветвями высокого подлеска послышался шорох.

– Кто здесь? – громко спросил Валерий в туман. Голос прозвучал одиноко и даже как-то растерянно, что не понравилось Луканову. Туман сделал звук голоса глухим, словно говорили из могилы.

Валерий быстро окинул глазами обочину мостовой, нагнулся и взял в ладонь мокрый камень. Он был не из пугливых, но сейчас почувствовал, как на лбу возникла испарина, и капелька пота медленно сбежала по лбу к щеке, огибая густую бровь. Валерий не отрывал глаз от кустов. Казалось, кто-то наблюдает за ним из тумана. Даже редкие птицы перестали петь. Лес словно замер, готовясь к чему-то.

Внезапно напряженную тишину нарушило гудение мотора, и из-за поворота вспыхнули фары. Из тумана вынырнул серый продолговатый УАЗ, в народе называемый просто «буханка», блестя влажными боками и слегка переваливаясь на ухабах. В кустах легко затрещало, и Луканов увидел мелькнувший серый бок и пара длинных ушей, тут же исчезнувшие в лесу. “Зайца испугался, городской житель!” – сам над собой мысленно подтрунил Луканов, и на душе полегчало, словно камень свалился.

«Буханка» со скрежетом затормозила перед Валерием, противно взвизгнул рычаг ручника, водительская дверь громко открылась.

– Это вы Луканов будете? – сквозь шум мотора крикнул усатый водитель в кепке – плотно сбитый коренастый мужичок лет шестидесяти.

– Он самый! – крикнул в ответ Луканов.

– Что?

– Он самый, говорю!

– Громче говорите, я глуховат! – словно извиняясь прокричал мужичок. – Да и мотор ревёт!

Луканов просто кивнул.

– Я за вами! – мужичок призывно махнул рукой. – Меня Сосновский послал!

Луканов выдохнул. Значит, про него не забыли и не оставили среди леса на съедение зайцам, хоть и приехали с опозданием. Он подхватил чемодан и поволок его по каменной мостовой навстречу чему-то не особо радостному и ожидаемому, но все же более приятному, нежели одиночество в осеннем лесу. У чемодана тут же отвалилось колесико.

– Плохая примета! – осерчал водитель.

– Что? – не понял Валерий.

– Чемодан без колеса – плохая примета, – деловито уточнил водитель, указывая на поклажу Луканова.

– Плохая примета опаздывать! – укорил его Валерий, но водитель как не слышал. Он с силой потянул за ручку огромной боковой двери, и она отъехала в сторону со скрежетом.