– Вылезай быстрей, Алонзо! Бегом сюда. Утонешь же!

До парня дошла серьезность положения, он взвизгнул и, буксуя, на всех четырех конечностях рванул с глубокого места к берегу. Так и добежал на четвереньках, как дорвавшийся до прогулки терьер. Тяжело дыша, сел рядом на камешек. В глазах испуг. Понял, что засосало бы его в воду, как в болото. Испугался.

– Да. Не получится из тебя Христа. – ухмыльнулся я. – Тот по воде на двух ногах ходил.

– Дерьмо. Больно, оказывается! – пожаловался Квик, потирая ушибленные локти и полностью игнорируя подколку.

Именно в этот момент вторая, так и не пойманная банка пива, достигла скальной породы, начала вжиматься, вминаться в нее, дала трещину. Я философски открыл другую, сделал несколько глотков и передал незадачливому купальщику:

– На, остынь немножко.

– Пиво жалко, – пробормотал Квик, следя взглядом за сминающейся банкой. Из нее медленно росла желтая, начавшая пениться, кудрявая струя.

– Пей это пока. Фонтанчик вырастет немножко – можно будет успеть и к нему приложиться. Мы ж с тобой быстрые.

– Точняк! А я и забыл! – радостно воскликнул Квик, и я уже не удивился резкой смене его настроения. Все-таки, жизнерадостные ребята эти афроамериканцы. Вот все вокруг будет плохо, а он найдет самую маленькую причину посмеяться, и будет счастлив! Здорово ведь, если разобраться.

– Слушай, бро… а штаны-то у меня намокли.

Я чуть не поперхнулся.

– А ведь ты прав, Квик. Если намочить одежду – будет не так жарко.

Медленно поднялся и подошел к краю воды. Трудно заставить себя войти в эту гладкую блестящую поверхность, казалось, способную растворить все, что угодно, но отогнав эти бредовые мысли, шагнул в воду. Точнее, наступил на нее. Пленка поверхностного натяжения плавно и мягко прогнулась под ступнёй, и я практически увидел границу инерционного поля, окутывавшего тело. Вот оно, под пяткой – ощущение воды. А дальше – как будто бы гуще, гуще и гуще, словно погружаешься в многослойную жидкость. Помнится, на каком-то опыте в институте, куда притащил меня коллега Джагдаш, была ванна с десятком несмешиваемых жидкостей. Чем ниже, тем плотнее. Очень похоже. Ладно, будем экспериментировать.

Немножко посомневавшись, и зачем-то прикрыв руками гениталии, я, как был в шортах, так и сел пятой точкой в воду.

– Яйца бережешь, бро? – раздался веселый голос Квика.

– Знаешь, почему-то кажется, что они еще понадобятся!

Это было чудесное, непередаваемо приятное ощущение. Вода медленно входила в контакт с окружающим тело невообразимым временным полем, и, продвигаясь ближе к коже, ускорялась до моего уровня восприятия действительности. Шорты намокли, как это и должно быть в нормальной обстановке, а задница еще не коснулась дна. Блаженство… Словно сидишь в смузи из охлажденных ягод. Даже вздохнул от удовольствия и лег на воду всем телом. Разумеется, старательно проследив за глубиной. Я так скажу, что водяной матрац в коттедже у Сюзанны – жалкое подобие подобного купания. Майка начала медленно пропитываться водой, жара схлынула, и я почувствовал себя благородным дельфином, нежащимся в прибрежной акватории. Ага. Хорош дельфинчик. На границе Аризоны и Невады. Пива надо пить меньше.

Повернулся, лежа в воде, и она, обнимая тело, медленно стала формировать новую пластичную конструкцию, мягкую и влажную. Безумно приятно. Зря думал, что купание в ускоренном состоянии не может принести удовольствия. Вода – великая штука. Не зря мы все из нее вышли. Все мы. Вся жизнь. Сколько в нас воды? Столько же, сколько в огурце. Восемьдесят процентов.

На берегу Квик развлекался тем, что ловил губами оторвавшиеся от основного фонтанчика ярко-желтые, на глазах покрывающиеся пузырьками пены, крупные капли пива. Сам фонтанчик, бьющий из наполовину смявшейся банки, вырос уже почти до полуметра. Я вышел из воды и присоединился к приятелю.