– Все Туата Де Дананн технически друиды, потому что у каждого есть такие же татуировки, как у меня. Они могут делать все, на что способен я, и кое-что еще. Однако лучше не называть их друидами. Они предпочитают, чтобы их считали богами. – Я сардонически улыбнулся. – Дело в том, что друиды стоят ступенькой ниже. Но если говорить о существах моего уровня, я последний из тех, кто ходит по земле. Если только ты не станешь звать друидами счастливых хиппи неодруидов, которые, кажется, любят землю, но не владеют настоящей магией.

– Нет, я имела в виду таких, как ты.

– Таких, как я, больше нет. Пока ты сама не станешь друидом. Если проживешь достаточно долго.

– Я справлюсь, – заявила Грануаль. – Ты дал мне этот совершенно несексуальный амулет, чтобы у меня получилось. – Она показала на слезинку холодного железа, висевшую на золотой цепочке у нее на шее.

Мне его принесла Морриган, а я передал своей ученице.

– Но он не поможет тебе сэкономить время, – напомнил я.

– Я знаю. Как мне кажется, нужно просто исчезнуть.

– Нет, они все равно будут нас искать.

– Кто они?

– Оставшиеся древние скандинавы и другие боги, которые хотят показать всем, что нельзя безнаказанно убивать богов.

– А что, если они решат, что мы мертвы? Они все равно будут пытаться нас найти?

Я вздохнул и удовлетворенно улыбнулся.

– Знаешь, ты являешься для меня источником постоянной радости. Всякий раз, когда ты говоришь что-то умное, у меня появляется надежда, что ты станешь первым новым друидом более чем за тысячу лет.

Переезд – мероприятие хреновое.

Большинство людей согласится с этим постулатом без вопросов, однако данная фраза оставляет множество вариантов интерпретации. Насколько хреново? Ну, не так хреново, как вонь за рестораном. Его нельзя сравнивать с сердечной болью или болью после сильного удара в пах. Это больше похоже на тайный экзистенциальный страх, который я испытываю всякий раз, когда вижу желейные конфеты.

В начале девяностых у меня была подружка в Сан-Диего, которая заметила, что я совершенно не знаком с современной нездоровой пищей. Однажды, когда я дремал на пляже, она решила проверить границы моего невежества, разложив на моем теле целый пакет мармеладных червячков. Она заверила меня, когда я приоткрыл один глаз, что желатиновые цилиндрики являются новым средством курортного лечения, которое называется «солнечные соломки», и что в них встроена защита от ультрафиолетового излучения, и я принял ее объяснение на веру. Я проснулся с яркими следами кукурузной патоки на теле, безмолвно и липко обвинявшей меня в убийстве червей под жарким прибрежным солнцем. Даже могучий цикл ополаскивания в Тихом океане не мог их полностью смыть; они прилипли ко мне, точно сосущие душу пиявки. После этого подружка как-то сразу исчезла из моей жизни, а я уехал из Сан-Диего тем же вечером.

Чем больше проходит времени между переездами, тем труднее следующий, потому что у тебя набираются целые груды всякой ерунды, даже если ты стараешься минимизировать потребление, как делаю я.

Глядя на море скопившихся более чем за десятилетие вещей, я радовался, что на сей раз мне придется все бросить. Если я возьму с собой хоть что-нибудь, мои враги узнают, что я сбежал. Часть из лучших вещей двадцатого века придется оставить – то, что я брал с собой при предыдущих переездах. «White Album» с автографами «Битлз». Фигурки Чубакки из вишневого дерева, в оригинальной упаковке. Бейсбольную биту с подписью Рэнди Джонсона, когда он играл за «Даймондбэкс», и пивную бутылку, которой касались губы Папы Хемингуэя.

Бóльшую часть оружия придется бросить в гараже; все, кроме лука и колчана со стрелами, которые благословила Дева Мария, потому что они могут пригодиться. А еще я возьму Фрагарах, Оберона и одежду, которая будет на мне, оставив все остальное. В общем, с домом все просто.