А потом… Нелли Федоровна осталась в одиночестве. Сергей Иванович приезжал из Москвы ближе к полуночи, измотанный долгим стоянием в пробках, наскоро молча ужинал и падал замертво в постель, чтобы утром вскочить в пять часов и умчаться, наскоро глотая яичницу, бутерброды и прихлебывая свой любимый растворимый кофе. В выходные муж отсыпался, ездил в магазин и дремал перед телевизором, не в силах поддерживать даже разговор с женой. С соседями Нелли Федоровна общего языка не нашла, а старые, менее удачливые в жизни подруги только и знали, что ныть и жаловаться на безденежье, болячки и правительство, или были полностью погружены в жизнь своих внуков. Даже по телефону разговаривать с ними стало скучно и изнурительно.

Нелли Федоровна постоянно приглашала всех в гости, но уж слишком далеко она забралась, а у всех – страшный цейтнот. А может быть, и не хотели подруги выглядеть бедными родственниками в богатом доме. Кто знает, гордые все пошли.

И вот еще что… Нелли Федоровна где-то в уголке своей души чувствовала, что у мужа кто-то появился. Возможно. Какие-то чужие парфюмерные запахи, какая-то рассеянность в его взгляде. Она решила молчать, не будоража эту тему. Ведь муж возвращается домой каждый день? И слава богу! Значит, надо терпеть, молчать и ждать. Но как же одиноко и тоскливо!

Нелли Федоровна отпускала молоденькую помощницу по хозяйству Раю в пять часов и слонялась, неприкаянная и непричесанная, по своему огромному дому, выискивая мнимые недостатки в уборке. Как правило, особенно и придраться было не к чему, такая тоска… Потом она усаживалась в необыкновенно удобное, мягкое кресло у журнального столика напротив огромного плазменного телевизора, тупо вглядываясь в мелькающие на экране картинки. Рука ее автоматически тянулась к бару Сергея Ивановича, нащупывая целительную бутылку с джином или коньяком, там же он хранил хорошие конфеты и шоколад. Нелли Федоровна щедро наливала себе коньяк и чокалась с телевизионным изображением.

– Чин-чин, Жирик! Чин-чин, Настена Заворотнюк! – горько усмехалась в телевизор Нелли Федоровна, щедро закусывая свое одиночество шоколадными конфетами.

Последнее время доза спиртного становилась все больше и больше, она даже не в состоянии была дождаться Сергея Ивановича и разогреть ему ужин.

Вес у нее очень сильно прибавился, начали выпадать волосы, лицо выглядело одутловатым и постаревшим. Все время хотелось пить, она пила воду литрами. Нелли Федоровна вглядывалась в свое отражение в зеркале и не узнавала себя.

– А, гори все синим пламенем! Для чего быть красивой… Быстрее сдохну. Отмучаюсь… Зачем все это нужно? – разговаривала она сама с собой, посылая Раю немедленно сгонять в соседний магазин за тортом. Она могла съесть его целиком, отрезав «для близиру» два тоненьких кусочка для мужа и угостив Раю.

Последнее время добавилась новая неприятность: начала чесаться кожа. Зуд становился все более нестерпимым, ужасным, и только тогда она обратилась к Сергею Ивановичу:

– Сережа, знаешь, кажется, я заболела… У тебя же есть хороший кожник, отвези меня к нему.

Тут Сергей Иванович, обычно постоянно сонный и мечтающий только поспать, вдруг открыл глаза и обратил на жену внимание. Он увидел перед собой толстую, одутловатую женщину с потухшими глазами и неопрятной прической, она так разительно отличалась от его красотки – огонечка-жены Нелюшки, что ему на миг стало страшно.

– Боже мой! Что ж ты мне раньше ничего не сказала! В понедельник срочно едем в Москву, на все обследования. Можешь не переживать, душу вытрясу из эскулапов, но вылечу тебя. По-моему, ты пьешь слишком много, вдруг у тебя диабет? – внезапно озарила Сергея Петровича догадка.