– Ты что, заснул, Мишель? – улыбнулся Павел.

– Да так… Навеяло что-то. Будто Катюшка перенесла меня в наше имение на Полтавщине.

– Здорово играла, молодец у тебя сестра! Красивая, да ещё так прекрасно музицирует! – с восхищением произнёс друг.

После концерта Катя бросилась сначала на шею отца, потом подхватила за руку Дашу и подвела к молодым людям. Михаил обнял сестру, повернулся к её подруге, взял тонкую руку и прижался к ней губами:

– Вы замечательно играли, Дашенька!

Девушка смутилась, но тотчас нашлась с ответом:

– Это вы замечательно слушали, Михаил.

– Увы, нам редко выпадает возможность послушать музыку. Вы доставили мне несравненное удовольствие!

Даша смутилась окончательно и теперь не знала, что сказать.

Положение спасла неутомимая Катенька:

– Мишель, а что ты нас со своим другом не познакомишь?

– Ах да, прошу прощения! – Михаил благодушно повёл рукою сначала в сторону сестры. – Это Катя.

Девушка, состроив любезную улыбку, присела в книксене.

– Павел.

Камер-паж щёлкнул каблуками.

– А это Даша.

Девушка сделала книксен, опустив голову, видимо, не оправилась ещё от смущения.

– Павел. – Друг Михаила щёлкнул каблуками и кивнул ей в ответ.

– Господа камер-пажи! – звонко воскликнула Катя. – А не угостите ли вы ваших дам чем-нибудь вкусненьким? Буфет ждёт! – И показала рукой в сторону боковой гостиной.

Такого обилия закусок и напитков девушки ещё никогда не видели. Питание в институте было весьма скудным, воспитанницы всё время мечтали о лишнем куске хлеба, а ложась вечером в холодную постель, плакали от голода. В посты случались голодные обмороки, в лазарете иногда не хватало мест для больных. Но сейчас их глаза разбегались от мясных деликатесов, сыров и колбас всех сортов, вкусных пирожков, копчёного угря, зернистой и паюсной икры, консервов из омаров, паштетов из дичи, шоколада, нарзана, лимонада, водки, коньяка и даже заграничного шампанского.

Спустя несколько минут они уже наслаждались тёмно-коричневым балыком, пробовали тонкие ломтики буженины и румяно-копчёную телятину, запивая всё это лимонадом в запотевших бокалах. Даша потянулась было за аппетитными конфетками с печеньем, но тут опомнилась Катя:

– Дашутка, скоро танцы, а мы ещё не готовы! Бежим, пока нам не досталось!

Подруги ретировались, оставив камер-пажей в задумчивости.

– Сестрёнка твоя – необыкновенная девушка! – снова восхитился Павел. – В ней какая-то неудержимая энергия! Всех вокруг заряжает.

– А Дашенька такая милая и скромная, такая тихая и приветливая… Хочется защитить её от всех напастей, – добавил Михаил.

Друзья посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.

Взглядом Михаил нашёл отца и направился в его сторону.

– Батюшка, вы не представляете, какой здесь богатый буфет! Мы сейчас были там с Катей и её подругой.

Константин Михайлович повернулся к сыну, оторвавшись от разговора со знакомыми:

– А знаешь ли ты, на какие средства он организован? Как и весь выпускной.

Михаил недоверчиво уставился на князя: его уже осенила догадка, но он не желал признать её.

– Неужели… вы, батюшка?!

– Да-да. Я пожертвовал солидную сумму, – кивнул отец и едва слышно добавил: – Чего не сделаешь ради любимой дочери.

– Бал! Бал! – раздался громкий голос распорядителя, и Михаил с Павлом ринулись в огромный танцевальный зал, где вдоль стен уже выстраивались в линию молодые люди в чёрных тройках и кадеты, юнкера, офицеры в мундирах. Кучками стояли родители, преподаватели, приглашённые гости. Все замерли, ожидая выхода воспитанниц.

Откуда-то сверху донеслись приглушённые звуки оркестра. Музыкантов не было видно, и казалось, что музыку издают высокие белые колонны, ею гудят и вибрируют стены.