. На этом мои проблемы с программированием и расчетами закончились на 10 лет. Серега оказался не только представителем вымирающей профессии – системный инженер – но и прекрасным прикладным математиком. Стоило мне помечтать и поводить в воздухе руками, воображая кривую, которую я хотел получить, наутро я получал ее график. Но вернемся к истории с автоколебаниями. Мы с Марком (физик) добились приемлемой имитации графика и сели писать статью. Нас вдохновляла недавно прочитанная статья в Scientific American профессора Стэнфордского университета W. Brian Arthur о перспективах применения автоколебательных моделей в экономике. Написав, отдали ее в редакцию солидного журнала «Экономика и математические методы». Там ее приняли и меланхолично заметили, что выйдет она года через три-четыре. Я обомлел и переспросил – почему так поздно. Мне так же скучающе объяснили, что я – чужак, у них хватает статей собственных аспирантов. Я забрал статью, и мы отослали ее в редакцию другого журнала – «Эко». Оттуда вскоре пришел ответ, что статья мало напоминает экономическую, и нам полезно было бы включить в соавторы какого-либо экономиста. Поняв это, как прозрачный намек, мы и оттуда забрали статью. Приятель сказал, что с нашими журналами бесполезно иметь дело, надо переводить ее на английский язык и публиковать за рубежом. С тем и уехал на ПМЖ20 в Израиль.

Прошло полгода. И вот я получаю письмо из Израиля, в котором он лаконично сообщает, что, гуляя по Иерусалиму, увидел на заборе афишу о лекциях по экономике профессора W. Brian Arthur и пары видных американских ученых-экономистов. Надо заметить, что мой приятель всегда отличался конкретностью мышления и целеустремленностью – он тут же позвонил в гостиницу, разыскал этих ученых и спросил, как с ними побеседовать. Они не удивились и ответили, что лучше всего это сделать во время обеда в ресторане, куда он тут же и подъехал. В ходе разговора они сразу сказали, что статья нормальная и не стоит тратить время на экономические журналы. Стоит послать ее Джону Касти в нью-йоркский журнал, они порекомендуют ее ему. А надо сказать, что Джон Касти – величина мирового уровня в физике колебаний. Короче, через полгода наша статья вышла в Applied Mathematics and Computation.

Еще через полгода я получил сразу два приглашения – вступить в American Mathematical Society (AMS) и подать статью о себе в Who Is Who in the World. Годовой членский взнос в AMS составлял 120 долларов США. В то время я получал в университете 10 долларов в месяц, о чем и сообщил американским математикам, извинившись за невозможность принять их приглашение. Они тут же прислали второй вариант с годовым взносом в 16 долларов, который был предусмотрен для членов сообщества из «economically troubled countries21». Мне стало неудобно перед такой заботой, и я согласился. Для уплаты взноса пришлось заводить валютный счет в нашем банке. Каждый год я вносил 21 доллар на свой счет (5 долларов стоило обслуживание счета) и торжественно перечислял 16 долларов в общество. От предложения же от Who Is Who in the World пришлось отказаться – было лень переводить информацию о себе на английский язык, да и усиливать фантасмагоричность ситуации тоже не хотелось. Кому в этой стране были нужны мои зарубежные членства и публикации? В это же время я получил письмо от научного центра французской нефтяной компании Elf с вежливой просьбой о разрешении перепечатать нашу публикацию в их сборнике. Конечно, я разрешил, лишний раз ощутив нереальность происходящего.

За преподавательскую деятельность платили крохи, из высшей школы поуходили в бизнес все мало-мальски стоящие преподаватели, в основном остались те, кто никому не был нужен за пределами своего вуза (шло активное переименование институтов в академии и университеты, в результате университетов в стране стало больше, чем ПТУ, которые, в свою очередь, переименовались в лицеи и колледжи). Не хочу огульно оскорбить тех преподавателей по призванию, которые продолжали практически благотворительную деятельность, работая честно и продолжая традиции отечественной высшей школы, героически выживая в условиях нищеты. Но, как я уже сказал, подавляющая часть оставшихся была не лучшего качества. Через какое-то время оставшиеся оправились, остепенились «на безрыбье», позанимали посты, освободившиеся после ухода коллег и потихоньку стали превращаться в больших, очень больших и выдающихся ученых.