Впрочем, этот самый дворник мог знать наизусть всего «Евгения Онегина». И внешность его была обманчива и, завидев начальство, он умело прикидывался дурачком.

– Метешь, Михеич? – спросит, бывало, проходящий мимо парторг ближайшей жилищной конторы.

– Мяту, – на старославянском языке ответит ему угрюмый Михеич, жутко болеющий с похмелья и ждущий 11 часов утра, когда открывались вино – водочные отделы гастрономов.

– А партийные взносы ты за июнь уплатил?

– Чаво?

Российская, Украинская, Белорусская, Казахская и Узбекская советские социалистические республики внутри себя подразделялись на края и области. Ими руководили первые секретари соответствующих крайкомов и обкомов КПСС. Это были царьки и полубоги, некоторые из них даже входили в ЦК партии, что являлось признаком высокого номенклатурного ранга и особого расположения и доверия самого дорогого Леонида Ильича. А уж приезд генсека в регион расценивался для его руководителя как бесценный подарок судьбы, реальная возможность дальнейшего карьерного роста.

Соответственно в районах области вся власть была сосредоточена в руках первого секретаря райкома КПСС. Он головой своей и партбилетом отвечал и за экономику, и за социальную сферу, и за медицину с образованием, и за жилищное строительство, и за работу правоохранительных и судебных органов, и даже за моральный облик жителей. С любыми вопросами люди тянулись в райком партии. Не было такой проблемы, чтобы в райкоме отказали, заявив, что она их не касается. Все касалось, все находилось под неусыпным контролем партии.

Однажды в одном из райкомов КПСС случилась такая история. Седая старушка с бельмом на глазу вошла в здание и у дежурного потребовала встречи с первым секретарем.

– По какому вопросу, бабушка? – вежливо спросил дежурный.

– А это тебя, милок, не касается, – шамкая словами, заявила старушка. И воинственно поправила красную косынку на голове. – По личному.

– По личным вопросам, бабушка, он сегодня не принимает. На совещании он сейчас. Приходите завтра во второй половине дня.

– Чаво?! – разозлилась старушка. – Нукося пропусти!

Дежурный своим телом перегородил ей дорогу. И тогда старушка лихим кавалерийским движением костлявой руки достала испод нижней юбки партийный билет. И дерзко сунула его под нос молодому человеку.

– Накося, глянь!

Дежурный раскрыл партийный билет. И обомлел, прочитав следующее: Коновалова Прасковья Ульяновна, член коммунистической партии с 1903 года! У молодого человека от удивления чуть было челюсть нижняя не отвалилась. Пока в его голове рождалось дальнейшее действие, старушка проворно проскочила в коридор. И не мудрено, это была известная революционерка и подпольщица, носившая партийную кличку Молния. В первую революцию она на баррикадах в Москве защищала Пресню, лично знала товарища Баумана и умела метко стрелять из Маузера. А приехала она в район из Ленинграда погостить к правнучке. Но у правнучки муж, директор местной мебельной фабрики запил по – черному.

В кабинете первого секретаря Прасковья Ульяновна безаппеляционно заявила:

– Ты его, подлеца, к себе на цугундер вызови. И пропесочь, гада, как следует. Мол, либо ты, шельмец, укорачиваешь свои пьянки – гулянки, либо партбилет на стол!

И первый секретарь пропесочил. Постарался на славу. Пух и перья летели из директора местной мебельной фабрики на бюро райкома партии. Три дня директор потом вместо водки пил корвалол. И запивал его валокордином. А на четвертые сутки помер он от инфаркта миокарда.

Впрочем, любая баба могла прийти в профком, в партком или в райком партии и пожаловаться на пьющего или гуляющего мужа. Даже если тот не был членом КПСС и не занимал руководящих постов. Партии до всего было дело.