Я рассказал Сергею, как происходило дело после того, как он ушёл, и затем поинтересовался у него, что будем делать дальше с Иваном.

– Сейчас подумаем, – спокойно ответил он и присел на корточки поближе к Ивану.

Пристально посмотрев на Сергея, Иван перевёл такой же пристальный взгляд на меня, правда на этот раз в его глазах не было ни ужаса, ни слёз, лишь только сожаление о чём-то утерянном затаилось в глубине.

– Так всё-таки, что случилось? – совсем тихо спросил у него Сергей.

– Может зубы от сухарей прихватило? – перебил я Сергея.

Посмотрев на меня, Иван отрицательно помотал головой.

– Тогда что с тобой? – снова переспросил у него Сергей.

Повернувшись в его сторону, Иван долго молчал, а потом как-то весь съёжился и почти шёпотом произнёс:

– Хата.

– Хата? -с удивлением на лице переспросил его Сергей и, переглянувшись со мной, наклонил голову и о чем-то задумался.

Уже совсем ничего не понимая, я оставался стоять как вкопанный, смотря то на Ивана, то на своего старого друга. Не могу сказать точно, сколько продолжалась эта сцена, но так же неожиданно, как и замолчал, Сергей поднял голову и так же резко, но почти шёпотом, как будто его только что разбудили, произнёс:

– Иван, какая хата? Объясни, пожалуйста.

Иван снова посмотрел на нас обоих и опять погрузился в раздумье. Просидев так минут пять, он так же неожиданно и почти шёпотом, как до него это сделал Сергей, пробормотал:

– Хата это камера.

В первое мгновение после этой фразы мы с Сергеем оторопели:

– Какая камера? – глядя на Ивана непонимающим взглядом и даже слегка заикаясь, спросил Сергей.

Подойдя ближе, я присел на бревно и, не дожидаясь очередного вопроса со стороны Сергея, спросил его сам:

– Иван, ты говоришь камера, это что, которая в тюрьме? Или какая ещё может быть камера, – перебирая в голове всевозможные варианты, я обратился к Сергею. Он пожал плечами, давая мне понять, что не знает ответа на этот вопрос.

В этот момент, как это уже бывало, я ощутил на себе тяжёлый взгляд Ивана и вновь обратил на него свое внимание. На меня смотрели пронизывающим до костей тяжёлым взглядом, видевшие ужас, его глаза.

– Тюрьма, – очень медленно, но с какой-то внутренней злобой, произнёс он.

– Ты сидел в тюрьме? – не скрывая своего удивления, в полголоса, спросил Сергей.

Но на этот вопрос Иван уже не ответил, его пустой и безжизненно холодны й взгляд устремился куда-то вдаль, а мысли, как мне показалось, утонули в далёком прошлом. Обратившись к Сергею, я предложил ему оставить Ивана в покое, ссылаясь на то, что ему надо немного успокоится и прийти в себя, а самим в это время оборудовать кострище и заняться приготовлением пищи

Сергей молча привстал с корточек и отошёл от Ивана. Подняв с земли принесённые им рогатины и топор, он перенёс их в центр сооружённой нами конструкции. Мне хотелось ещё поговорить, но Сергей, извинившись, попросил меня немного помолчать, объясняя это тем, что ему надо подумать над теми вещами, о которых он только что узнал. Не Задавая лишних вопросов, я подошёл к рюкзаку, чтобы до конца разобрать нашу провизию. Сергей тем временем, прикинув на глаз, где мы примерно разведём костёр, вбил рогатины в землю и, примерив на них жердь, на которую обычно весят котелок, начал собирать щепки для разведения костра. В это время Иван, очнувшись, как от глубокого сна, встал на ноги и закрыл лицо обеими руками. Простояв в такой позе, как мне показалось, не более двух минут, он опустил руки и стал внимательно, как будто попал сюда из другого мира, оглядываться по сторонам. Затем как-то резко изменившись в лице, словно его кто-то подтолкнул в спину, стал внимательно разглядывать, чем мы занимаемся. Потом он присел на корточки и поднял с земли несколько щепок, наверное, тем самым он хотел помочь Сергею, но меня в этот миг больше интересовало, что же всё-таки произошло на самом деле.