Дойдя до поваленных деревьев, Сергей, не раздумывая, взял поудобнее топор и стал обрубать ветки. После того, как разделался с одним из стволов он, воткнув топор в дерево, обратился ко мне:

– Если метра по три сделать брёвна и положить их по периметру, как думаешь, нормально будет?

– Да конечно нормально, не на всю ведь жизнь делать будем.

После моего ответа Сергей, на глаз прикинув где перерубать ствол, взял и руки топор и сделал несколько ударов, а затем вновь обратился ко мне:

– Дерево, наверное, лет сто пролежало, рубится, как будто оно из папье-маше.

В это время я невольно оглянулся назад и, посмотрев на край оврага, снова заметил следящего за нами Ивана.

– Сергей, Иван опять следит за нами, – произнёс я полушепотом.

– Пусть следит, может быстрее успокоится, а ты не подавай вида, что его заметил, – с этими словами Сергей перехватил поудобней топор и снова принялся за дело.

Дорубив до конца, он попросил меня помочь перенести отрубленную часть ствола в сторону. Когда мы опустили бревно на землю, Сергей, обрубив оставшиеся ветки, воткнул топор в торец бревна и, облегчённо вздохнув, присел на него. Достав из кармана сигареты, я присел рядом, но не успели мы сделать по второй затяжке, как у меня снова появилось ощущение, что за мной кто-то следит. Подняв глаза, я снова увидел высунувшуюся из-за края оврага голову Ивана.

– Смотри, Сергей, Иван опять, – но не успел я закончить то, что хотел сказать, Сергей поднял голову и громко, но в тоже время, довольно-таки мягко произнес:

– Иван, хватит там прятаться, иди к нам.

На краю оврага показалась голова Ивана, он смотрел на нас своим пристальным и в тоже время удивлённым взглядом.

– Ну иди к нам, что ты там прячется, тебя же никто не обижает, – снова позвал его Сергей.

– Никто не обижает? – как маленький ребёнок переспросил Иван.

– Да конечно никто, – убедительно заверил его Сергей, сделав глубокую Затяжку и выдохнув дым, рассмеялся, как говорится, от всей души.

От заразительного смеха Сергея я не удержался и тоже начал смеяться. По началу на лице у Ивана от непонятной для него ситуации появилась сильно удивленная гримаса, но через несколько мгновений она сменилась на улыбку. Правда человек, который увидел бы это выражение в первый раз, вряд ли мог принять его за улыбку, но за наше, пусть и очень короткое время, общение, мы уже немного научились различать, когда на изуродованном лице Ивана появляется улыбка, а когда страдание.

Уже намного позже, у себя дома, в городе, в один из вечеров выходного дня за рюмочкой увеселительного напитка, мне вдруг почему-то стало стыдно II тот смех, пусть не злой, пусть без всякого умысла, но всё же смех над страданиями человека. И даже теперь, когда мы узнали, что этот человек страдал за свою жестокость, не смотря на это, на душе всё равно оставался какой-то неприятный осадок. А пока мы смеялись до тех пор, покуда Иван не опустился в овраг и не подошёл к нам. Подойдя ближе и случайно вдохнув клуб дыма, выпущенного Сергеем, Иван обеими руками схватился за горло, и вот тут нам стало не до смеха. Увидев такую картину, мы не на шутку испугались, соскочили с бревна, как ошпаренные, совсем не понимая, что нам делать с Иваном. Его, ещё несколько секунд назад смеявшееся лицо, приобрело ужасную гримасу, глаза налились кровью, он поочерёдно хватал себя то за горло, то за голову. А его кашель чем-то напоминал кашель собаки, которая подавилась костью и ей нельзя уже ничем помочь. Но самое странное было для нас, это когда он упал на колени и пригнул голову к земле. В эту минуту мы даже опешили и стояли так до тех пор, пока Иван не стал медленно подниматься.