Толстяки осматривали свои огромные животы и только сейчас, вдруг придя в искренний ужас, давали себе страшную клятву избавиться от лишнего веса. Неженатые мужчины за тридцать вспоминали свое первое «свидание» с Эразмом и грустно улыбались. Они начинали подумывать о том, что неплохо было бы отдохнуть здесь вместе с красавицей-женой и парочкой очаровательных карапузиков.

Природа делала свое дело. Она успокаивала, но не расслабляла, она звала, но ее зов не был похож на крикливый политический лозунг. Природа заставляла думать, но мысли, рожденные ей, не были судорожными, пронзительными и злыми. Тихая и светлая мудрость свыше вдруг оказывалась сильнее привычных человеческих желаний и чувств.

Как это не парадоксально звучит, но в новой хозяйке «Сытых боровичков» Василисе Петровне было что-то такое, что заставило многих вспомнить волшебный бор на берегах Синей и Дона.

Впервые взглянув на ее красивое и спокойное лицо, любой мужчина, вне зависимости от возраста, вдруг ловил себя на мысли, что вот именно из таких женщин получаются идеальные жены. Мысль была абстрактной и ни к чему не обязывающей. Ну, красивая женщина… Ну, наверное, умная, ну и что, спрашивается, разве мало таких? Но чисто мужской инстинкт преследования вдруг давал сбой, понимая, что на этот раз он столкнулся с чем-то не вполне обычным. Немного пообщавшись с Василисой Петровной и увидев ее улыбку, мужчины начинали понимать, что молодая женщина не только удивительно, почти безупречно красива, но, вместе с тем, ее спокойная красота не была похожа на что-то кинематографическое… Она не выпячивалась и не подчеркивалась косметикой, а была естественной и живой как простые линии великих художников.

В отличие от большинства людей, Василиса Петровна никогда не говорила о личных проблемах. Она никогда ни на что не жаловалась и, может быть, именно поэтому любой человек начинал чувствовать себя рядом с ней достаточно уверенно. Деловые качества новой хозяйки «Сытых боровичков» были просто феноменальны. Она не только удержала от бегства немногих оставшихся в санатории врачей-диетологов и клиентов-толстяков, но за короткое время существенно расширила дело. Василиса Петровна куда-то часто, но ненадолго, уезжала и возвращалась с деловыми людьми в строгих костюмах. Она почти каждые десять минут говорила по сотовому телефону, успевала побывать за день в самых отдаленных местах своего обширного хозяйства, но никто и никогда не видел ее озабоченно хмурой или раздражительной. Молодая женщина умела улыбаться. Она делала это просто и мягко, но только психически неуравновешенному человеку вдруг могла прийти в голову мысль начать фамильярничать с ней. Держать дистанцию Василиса Петровна умела как никто другой.

С ее приездом работа в «Сытых боровичках» закипела с утроенной силой. Селяне с интересом присматривались к новой хозяйке санатория и шептались о том, что первый визит Игоря Петровича в Верхние Макушки наверняка был спланирован его сестрой. Сам Игорь Жуков все реже появлялся в санатории. Во время своих коротких визитов он целовал сестру в щеку, улыбался, но эта улыбка не была снисходительной. Игорь Жуков больше слушал и часто, соглашаясь со всем, что говорила сестра, кивал головой.

Через месяц после своего прибытия Василиса Петровна огорошила селян тем, что выделила им беспроцентный кредит для строительства частных теплиц – специальные диеты для толстяков и толстушек требовали большого количества овощей. Василиса Петровна смогла получить их уже следующей зимой по довольно низким ценам. Два десятка теплиц в Верхних Макушках приносили неплохой доход и «Сытым боровичкам» и селянам.