Взгляд Сесили скользнул дальше, и внезапно у нее перехватило дыхание. Шейн и Грейси сидели друг подле друга, так близко, что колени их соприкасались, их склоненные светлые головы окружало солнечное сияние, напоминавшее два ореола. Одно загляденье – настоящая влюбленная парочка. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как им хорошо и приятно вместе.

Грейси шутливо водила перед носом Шейна – вверх-вниз, вправо-влево – одним из своих суперкалорийных кексов, она дразнила его, и, судя по их улыбающимся лицам, игра им очень нравилась. Наконец Шейн рассмеялся и, ласково ущипнув Грейси, выхватил кекс из ее рук. Миг, и кекса как ни бывало. Шейн с наслаждением проглотил его.

По-видимому, он с не меньшим наслаждением был готов проглотить и саму Грейси.

Сесили быстро и внимательно оглядела Грейси. В обтягивающих ее фигуру красной майке и белых брюках та выглядела на редкость соблазнительно и сексапильно. Нет, просто сногсшибательно! Шейн был явно увлечен ею. Оценив по достоинству все ее прелести, он, конечно же, уже успел их вкусить.

Темное, нехорошее чувство, – нет, не ревности, уверяла себя Сесили, – зашевелилось в глубине ее сердца.

Шейн опустил руку на спинку стула Грейси, чуть наклонился и что-то сказал ей на ухо. Грейси звонко рассмеялась, откинув голову.

Они удивительно подходили друг другу.

Сесили, сама того не сознавая, стояла, судорожно стиснув край занавески, но, так как она не первый год занималась политикой, она по привычке, машинально пожелала им обоим счастья.

От слишком чрезмерного лицемерия одно нижнее веко у нее задергалось так сильно, что ей пришлось прикрыть глаз рукой, чтобы избавиться от нервного тика.

Теперь, когда все закончилось, – она так считала, хотя что именно закончилось, не могла четко сформулировать, – можно было целиком и полностью сосредоточиться на своей предвыборной кампании. Самое время поработать над улучшением как своего имиджа, так и своей программы. Нужно все как следует спланировать. Составить обращение, в котором чувствовалась бы ее индивидуальность, а не влияние ее отца или его соратника Майлза Флетчера, или других политиков из их команды, надо сделать так, чтобы в ее обращении к избирателям зазвучал ее собственный голос. Сколько бы она ни злилась, не желая признавать справедливость слов отца, тем не менее он был прав. Если она не сумеет наладить контакт с избирателями – все, что бы она ни делала, окажется бесполезным. Она не победит на выборах.

Надо было заставить избирателей поверить в нее, но как это сделать, Сесили пока еще не представляла.

Мышца под глазом дернулась опять.

Она задумчиво посмотрела на Шейна.

Конечно, Грейси больше в его вкусе. Только такая женщина. Живая, привлекательная. Кроме того, Грейси любила и умела готовить, тогда как Сесили не могла даже вскипятить воду.

Сесили вспомнила летние месяцы, проведенные в компании с Грейси, такой веселой и общительной. Какое же это было беззаботное, счастливое время! Шейн, живший все эти годы только для своих близких, имел право на собственное счастье, а брак с Грейси должен был принести его.

Он как будто ощутил на себе ее взгляд. Подняв голову, Шейн посмотрел прямо на окно, из-за занавески которого выглядывала Сесили. Она молниеносно отскочила назад. Ее сердце бешено забилось от волнения. Видел он ее или нет?

В растерянности она уселась на кровать и задумалась, упершись лбом в ладони.

Нет, нет, он ее не заметил.

Скинув пиджак, Сесили повалилась на постель и уставилась в потолок. Сделав глубокий вдох, а затем выдох, она твердо сказала себе: «Надо перестать думать о Шейне Доноване». Это сработало, веки постепенно налились тяжестью, и ее потянуло в сон. Стояла невероятная тишина, все вокруг, казалось, дышало миром и покоем. Ею овладело давно забытое наступающее перед сном приятное расслабление, легкое, полное внутренней радости. Суматошная жизнь в Чикаго, вечное напряжение, назойливые мысли, не позволявшие полностью расслабиться даже во сне, почти стерли из ее памяти минуты такого блаженства.