М и ш к а (протянув молоток насмешливому шустряку): Может, ты возьмешься?

Ш у с т р я к: Ты Бог, ты и твори.

М и ш к а: Трусы, слабаки! Смотрите сюда!

Он подошел к священнику, подставил ржавый гвоздь к его растопыренной, прижатой к стене ладони, размахнулся молотком и с плеча врезал по гвоздю. Кровь брызнула на белую стену.

Мишка успел стукнуть еще раз.

Егор рванулся, что есть сил, выдернул руку из утирки, вскочил, и даже не ударил, отшвырнул Чиркуна к суднику. Красноармейцы мгновенно насели на Егора сзади. Анохин крутился, бился, мотал их по прихожей, сбивая табуретки, лавки.

В В дом священника ворвались Николай, Игнат Алексеевич и другие мужики. Комната заполнилась людьми. Треснул револьверный выстрел. Шум, крики.

Егор поднялся с пола. Прихожая была забита кричащими, суетящимися мужиками. Из сеней тоже шум доносился, возня. Втащили пьяного Андрюшку. Мордастого красноармейца, Максима и Мишку тоже скрутили, связывали на полу. Плачущая навзрыд попадья поддерживала у стены бледного священника, а брат Егора, Николай, пытался вытащить гвоздь. Кровь текла из ладони. Наконец вырвал Николай гвоздь.

2 – о й к р е с т ь я н и н: Карасин несите! Рану промыть!

3 – и й к р е с т ь я н и н: И паутина нужна! Паутинки найдите на рану!

Стали промывать керосином рану, накладывать паутину, перевязывать чистой тряпкой. Шум стоял в комнате по-прежнему.

Матерились, угрожали расправой красноармейцы.

Командовал мужиками Трофим Булыгин, плечистый крепыш с русой, короткой бородой, с револьвером в руке, отобранным у Мишки.

Связанный Мишка лежал на боку возле судника. Увидев револьвер в руке Трофима, Анохин кинулся к нему, в одно мгновенье вырвал револьвер, оттолкнул мужика, заслонявшего Мишку, и выстрелил. Трофим Булыгин успел опомниться, ударил снизу по руке Егора. Пуля угодила в пустой горшок на суднике. Черепки посыпались на Мишку. Он крутнулся на полу, увидев Егора с револьвером, направленным на него, сбил связанными ногами помойное ведро с водой.

Мужики навалились на Анохина, отобрали револьвер.

И г н а т А л е к с е е в и ч (Егору): Ты чо, сбесился? А ну сядь! (Силой усадил он на лавку сына).

Е г о р: Я убью его… все равно убью его.

В комнате стало тихо, стали слышны слова батюшки, стоящего на коленях перед образами.

О т е ц А л е к с а н д р: Господь, твердыня моя и прибежище мое, избавитель мой! Ты испытал сердце мое, посетил мя ночью, искусил мя, и ничего не нашел; от мыслей моих не отступают уста мои…

Мужики крестились вместе со священником. Николай встал на колени позади него, опустились на пол и все мужики. Помолились они, воздали хвалу Господу.

Н и к о л а й (отцу Александру): Батюшка, что нам делать с арестованными.

О т е ц А л е к с а н д р: Бог им судья. Не уйдут они от суда праведного… Отпустить надоть.

Т р о ф и м Б у л ы г и н: От Божьего суда они не уйдут. Это так. Но и власть должна их дела оценить… Не надо отпускать. Запрем в сарае. А утром вызовем военкома из волости.

И г н а т А л е к с е е в и ч: Не, неча в волость. В Борисоглеб нада. И утра не ждать, а прям щас!

Е г о р (оглядывая арестованных): А где еще один? Шустряк! (Он кинулся в горницу, но попадья встала у двери, не пустила).

П о п а д ь я: Нету там его. Убег… в окно вылез…

Е г о р: А Настенька?

П о п а д ь я: Настеньке не до тебя! Уйди!

Ночь. Изба Анохиных. Егор потихоньку поднимается, берет брюки с сундука, шашку, снимает с гвоздя шинель.

Н и к о л а й (громким шёпотом): Ты куда?

Е г о р (замерев на месте): На двор…

Н и к о л а й: Погоди меня. (Встает, подходит к брату). Ты не гоношись, погоди малость. Я понимаю тебя… Но лучше действовать с ясной головой. Мишке Чиркуну не жить, это точно. Если не ты, то я его убью… Людоед не должен ходить по земле… Но не сейчас, не так… Утром посмотрим…