– Тогда талантливо вдвойне, – с облегчением выдохнув, сказала мама. – Рисунок просто идеален, вот и я решила, что он выполнен профессиональным художником. А у мальчика большой талант. У кого он учится? Очень интересная манера рисования.

– Мама, я не знаю, у кого он учится! – горячо воскликнула Настя. – Я тебе говорю про человека, а ты сразу начинаешь углубляться в какие-то профессиональные тонкости! Пойми, мне рядом с ним просто легко и хорошо.

– Это, конечно, замечательно, но смотри не обманись, Настена, – вздохнула мама. – Разочарование ранит сильнее всего. Сколько раз ты уже обжигалась на том, что была слишком доверчива с теми, кто появлялся на твоем жизненном пути?! Люди не любят тех, кто не похож на них. Они отталкивают их. Этот Виктор знает о твоем даре?

Настя внимательно посмотрела в глаза своей матери, а потом вдруг неожиданно даже для самой себя сказала:

– Я уверена, что знает. Думаю, он и сам обладает этим даром, и даже в большей степени, чем я. Мне только сейчас это стало ясно, мама. Нам потому так и хорошо вместе, что мы с ним одинаковые.

Эрланд сидел за отдельным столиком в аванзале ресторана «Русский ампир» и рассеянно рассматривал произведения живописи, развешанные по стенам. Ресторан располагался в бывшем Строгановском дворце и выделялся среди прочих заведений подобного рода барочной роскошью интерьеров. Сейчас Эрланд совсем не походил на того типа уголовной наружности, в образе которого предстал перед Максом Федотовым и его сотоварищами. На нем был дорогой, стального цвета костюм с серебристым отливом, белоснежная рубашка и модный полосатый галстук. Он был гладко выбрит, а дымчатые очки скрывали слегка монгольский разрез глаз. В целом Эрланд выглядел как солидный бизнесмен, пришедший на деловой ужин.

Сегодня у него и в самом деле была назначена важная встреча, от результатов которой он ждал очень многого. И не важно, что партнером на ней был его родной брат. Судьба развела их уже давно, сразу после рождения, и она же распорядилась так, что братья оказались во враждующих лагерях.

У Эрланда сложилась странная жизнь, и, чтобы понять всю причудливость ее поворотов и изгибов, необходимо знать историю его появления на свет. Самым невероятным можно было считать то, что в его жилах текла как кровь дварфов, так и кровь альвов, причем правителей. Пути двух непримиримо враждующих народов разошлись еще в древности. Когда-то и те и другие жили в землях Мидгарда и даже считались родственными племенами, но одержимость вождей мечтами о бессмертии навсегда развела народы в разные стороны. Альвы в поисках вечной жизни устремили свой взор к вершине Иггдрасиля, к свету Одина, дварфы же искали ее в темных глубинах корней, во владениях Локи.

Надо сказать, что их старания были оценены и в должной степени вознаграждены теми, к кому они обращались. Один одарил альвов благословенными и цветущими землями Альвхейма, а Локи пожаловал дварфам холодный, но невероятно богатый золотом и драгоценными камнями Нидавеллир. В пределах своих новых владений оба народа получили вожделенное бессмертие, и их пути, казалось, разошлись навсегда. Они почти не общались друг с другом, за исключением отдельных стычек за влияние на Мидгард, и враждовали больше по привычке, из-за противоположных взглядов на жизнь.

Все изменилось не так давно, когда в Срединном мире зародилось нечто необычное, то, что сами люди называли техническим прогрессом. Поначалу ни Вёлунд, король Альвхейма, ни Нидуд, конунг Нидавеллира, не придали этому явлению особого значения. Они пренебрежительно отмахивались от того, что своим умом создавали люди, считая все их изобретения неуклюжей попыткой компенсировать слабость в магии. Но время шло, а сила Мидгарда, помноженная на изобретательность его обитателей, стремительно возрастала, пока возможности людей во многом не стали превосходить те, которыми обладали сами альвы и дварфы.