Домой Таня пришла без настроения. Поела и молча легла на диван, отвернувшись к стене.

– Тань, ты чего? Кто тебя обидел? – как можно ласковее спросил муж. – Уж не заболела ли ты?

Девушка понимала, что несправедливо поступает с Алексеем, но разговаривать ей сейчас не хотелось.

Часа через два она обратилась к мужу:

– Леш, мне краска нужна голубая и желтая.

– Когда и сколько? – только и спросил Алексей.

– Чем раньше, тем лучше. Класс надо покрасить, а в интернате нет такой краски.

Не стала Таня говорить, что поссорилась по этому поводу с директором. Алексей вышел из комнаты, через 5 минут он протягивал жене деньги:

– Вот возьми, этого должно хватить.

Таня растерялась, а потом, догадавшись, тихонько сказала:

– Это же из твоих накоплений на машину.

Алексей пожал плечами – через мгновение Таня уже обнимала его, приговаривая:

– Как же я тебя люблю, ты замечательный, ты настоящий, ты мой самый-самый…

Запах краски проник всюду, зато перестало пахнуть сыростью и гнилью. Ребята принялись за дело с большим энтузиазмом. Работа кипела. Татьяна красила парты, Степан занялся стенами, а Алексей принялся за окна. За разговорами не заметили, как покрасили полкабинета.

В класс ворвался Геннадий Иванович. Он вернулся с городского совещания не в духе. Увидев покрашенные стены в желтый, а парты в голубой цвет, директор рассвирепел. Он готов был разразиться ругательствами и выгнать эту прохиндейку вон. Он не верил своим глазам, в голове не укладывалось, как эта девчонка могла ослушаться его. Да что она из себя возомнила? Геннадий Иванович уже раскрыл рот, но тут подбежала Таня и виноватым голосом проговорила:

– Геннадий Иванович, простите, пожалуйста, не ругайтесь, Вы самый лучший директор. Правда, красиво?

И Таня включила еще один свой козырь – восхитительную улыбку.

Так часто бывает: доброта, ласка, вежливость, природное обаяние творят настоящие чудеса. Геннадий Иванович от неожиданности поперхнулся, раскашлялся и в следующую минуту даже почувствовал себя неловко.

«Ну, чертовка, что творит, далеко пойдет», – подумал он про себя, а вслух сказал:

– Самоуправством, Татьяна Васильевна, занимаетесь. Я Вас предупреждаю, еще одна такая выходка – и Вы – безработная. Надеюсь, Вам все понятно.

Он постарался принять грозный вид и сказать это более сердито, но у него ничего не получилось. Как только захлопнулась дверь, ребята прыснули от хохота. А Степан даже попытался изобразить разгневанного директора.

Работать больше не хотелось, да и устали уже все. В класс заглянули близнецы и Мишка. Они искали Татьяну, которая каждый день выдавала по их уговору по одной конфете. Увидев Степана и Алексея, близнецы, смутившись, убежали. Лишь Мишка был несказанно рад всем троим.

Ребята вышли из интерната счастливые, так бывает, когда, с одной стороны, вроде бы устал, а с другой, провел день настолько плодотворно, что вот это самое чувство приятной удовлетворенности работой, общением превращалось в ощущение счастья.

Проходя мимо «Пирожковой», Алексей предложил:

– А давайте отметим наш трудовой день. Мы же молодцы, заслужили.

Они поднялись в любимое всеми студентами и школьниками кафе, взяли по стакану томатного сока и по заварному пирожному, еще немного поговорили и разошлись по домам.

Маргарита Александровна скучала, она уже давно вернулась с работы, дома никого не было. Увидев в окно сына с невесткой, женщина легла в постель и притворилась больной. Ей хотелось большего внимания со стороны сына, чувство ревности к снохе съедало изнутри, вот она и придумала сказаться больной.

– Мам, привет, – сказал Алексей, просунув голову в комнату матери.