«Они ответят за все страдания!»
Корабли уже подходили
К цветущим берегам Трои,
Ветра над ними выли,
Неспокойствием будоража море.
Но всех стрелой опередил
Корабль с чёрным парусом,
Он волны мечом рубил
С оскалом злейшего хаоса.
Адреналин порождает эмоции,
Затмевая нарастающий стресс, —
Это были Мирмидонцы
Под началом непобедимого Ахиллеса.
Жажда громкой победы
Злостью наливает глаза,
Им боль и страх неведомы,
Их в бой ведёт азарт.
Им покровительствует предок Ахиллеса:
Мирмидонцы – они же муравьи,
Которых громовержец Зевс
Когда-то в жизнь воплотил.
А дед Ахилла звался Эак,
Сын Зевса и Эгины, —
Божественный злак,
Людям данный на погибель.
В одну мрачную и тихую ночь
Земли коснулись громовержца стопы,
Зевс, похитил прекрасную дочь
Речного Бога Асопа.
Он унес её на остров Ойнопию,
Где даже для богов были незримы
Те их чувства глубокие,
Какие Зевс испытывал к Эгине.
Через девять месяцев
На свет появился Эак,
С небес спустилась лестница,
И яркий свет развеял мрак.
Плакал Божественный младенец,
Не призывая на поклон,
Он видел, как ковёр цветов стелиться,
И как они обвивают его трон.
Время таяло льдиной,
Был остров переименован божеством,
И Зевс нарёк его Эгиной,
А Эак провозглашен царём.
Никто не мог сравниться с ним
По всей огромной Греции,
Он всеми был любим
И всем был интересен.
Взаимная любовь к правде
Была превыше всего,
Когда справедливость встречала преграду,
То избирали его судьёй
Лишь великая Богиня Гера
Искренне ненавидела Эака.
Она наслала великое бедствие
На его величайшее царство.
Остров окутал густой туман,
И четыре месяца держался
Он взоры беспощадно пеленал,
Народ с трудом передвигался.
А когда южный ветер
Его разогнал своим дыханием,
Разразился мор великой смерти —
То был шёпот Геры проклинания.
Нанесло тлетворным туманом
Неисчислимое множество змей,
Впрыскивая яд в прокусанные раны,
Они истребили почти всех людей.
Они были непобедимы,
Не умирали даже от копья,
Остались целы и невредимы
Только Эак и его сыновья.
Воздев руки к синеве небес,
Царь громко воскликнул:
«Великий, эгидодержавный Зевс,
Явись ко мне божественным ликом!
Если ты был супругом Эгины,
Если ты действительно мой отец,
То почему же меня ты покинул,
И оставил пустым дворец?
Коль не стыдишься своего потомства,
То верни мне мой народ!
Пусть, как прежде, светит солнце,
И сияет синевой небосвод!
Жажду жизни я былой,
И вернуть тех, кто рядом были,
Или же и меня ты скрой
Во мраке гнусной могилы.
Ни к чему быть мне здесь,
Перелом в моей судьбе!»
Дал знамение Эаку Зевс,
Что он внял его мольбе.
Многоречивым безмолвием,
Властным Божьим тоном,
Сверкнула юркая молния
И раскатился удар грома.
В безоблачном небе
Прозвучали сердца ритмы,
Синеву делая бледной,
Была услышана его молитва.
Там, где молился он отцу Зевсу,
Посвящённый громовержцу дуб стоял
И, словно по зову сердца,
Туда Эак свой взор направлял.
А у подножия того дуба
Муравьями кишел муравейник,
И дружно в ряд, как зубы,
Каждый был вольный пленник.
Они строили свой дом
И запасались пищей,
Они в ногу шли с трудом,
Они – те, кого работа ищет.
Эак душой воскликнул Зевсу:
«Пошли мне трудолюбивых людей,
О, милостивый мой отец!
Пусть человеком станет каждый муравей!»
Лишь только промолвил это Эак
Как дуб при полном безветрии,
Сопровождая сердечный такт
Зашелестел могучими вéтвями.
Это ещё одно знамение
Послал своему сыну Зевс:
Ночь настигла день затменьем
И звёзды улыбались с небес.
Эак не видел сна чудней,
С восторгом смотря на священное древо
И видя, как каждый муравей,
Падая, превращался в юнца или деву.
Эака помиловали Боги,
Муравьи становились все больше и больше,
Выпрямляясь, поднимаясь на ноги,
Их чёрный покров превращался в кожу.
Но как только он проснулся,