Я также увидел, что некоторые из стоящих на берегу занимаются багрением рыбы. Для меня было непонятно: багрение в Китае разрешено официально или эти люди занимаются браконьерством? Но впоследствии, посещая другие водоемы, я убедился, что любительское багрение рыбы здесь вполне официальное занятие.

На другой день я поехал на автобусе к большому озеру Дан Чи, омывающему окраину города. С одного берега к озеру обрываются скалы, и здесь находится даосский храмовый комплекс. После осмотра комплекса я на фуникулере спустился в парк и первым делом направился по берегу озера, встречая по пути множество свадебных процессий. Затем увидел довольно длинный ряд рыболовов. Мужчины разного возраста подергивали длинными 7–9-метровыми удочками, на лесках которых находились так называемые «крабы». Эта оснастка представляла собой грузило с четырьмя разведенными в сторону крючками. В моем понимании рыболовы использовали браконьерскую оснастку, и можно было подумать, что они занимаются промыслом. Поэтому я поинтересовался, подойдя к мужчине в широкополой шляпе: «Вы всегда так мало ловите, или стая рыбы просто не подошла?» Оказалось, что для китайского рыболова не так важен улов. Большинство, отсидев целый день, вообще ушли без рыбы, а улов удачливых ограничивался одним-двумя небольшими карпиками или сомиками. Когда я спросил у пожилого рыболова, как же домой без рыбы возвращаться, он ответил, что рыба в магазине не так дорого стоит, а для него важен сам процесс рыбалки.

У китайцев много чего необычного, что касается снастей. Ну, например, вы где-нибудь видели удочку, к которой прикреплено сразу три катушки? А у китайцев это распространенная оснастка. От каждой катушки леска идет через кольца и последовательно спускается – с тюльпана, со второго кольца и с третьего. Таким образом, используя одно 7–9-метровое удилище, можно ловить в отвес сразу на три параллельных крючковых оснастки. На крючок наживляется живая креветка, червь или мякиш белого хлеба, а у китайцев многие хлебные сорта очень ароматные.

После Куньминя я отправился в еще один крупный город – Гуйлинь, в окрестностях которого довелось сплавляться по горной реке на бамбуковом плоту в команде с американцами, англичанами и одной молодой испанкой – все самостоятельные путешественники (с ними я познакомился в одном из гуйлиньских гест хаусов). Наше утлое суденышко плыло по быстрому течению, и старик-китаец легко управлял им посредством маленького моторчика. Кругом простирались горы, покрытые густым лесом. Они по форме напоминали шапки гномов. Погода стояла жутко холодная, и это как-то не вязалось с рощами цитрусовых, пестреющих оранжевыми плодами по долинам.

Однако рыболовов-любителей на реке замечено не было. Под прибрежной скалой я увидел ловушку для рыбы. Она представляла собой угловую изгородь из бамбука, в которую стая заходит, а обратно выйти не может – принцип верши. В конце путешествия, когда уже причалили к берегу, я подошел к рыбаку, выгружающему из своей лодки корзины с рыбой. В улове были небольшие канадские сомики и серебристые рыбы, формой напоминающие нашего среднерусского голавля. Рыбак объяснил через гида, что это его ловушка и что у него их на реке поставлено много, а в корзинах – это взятый с них улов.

В отличие от Куньминя, Гуйлинь оказался почему-то очень холодным местом, хотя эти города находятся не так далеко друг от друга. Я замерзал в двух свитерах и зимней куртке. После сплава на плоту члены нашей интернациональной команды распрощались друг с другом. Все путешествовали самостоятельно, поэтому большинство планировало отправиться туда, где теплее. Я выбрал для себя теплый Хайнань, отправившись туда на автобусе со спальными местами. Однако пробыл на этом острове совсем недолго, даже не успев порыбачить. В моих планах было посетить еще несколько городов по пути к Шанхаю, откуда мне предстояло вылететь в Москву.