– Помогите, дорогой Батюшка, помолитесь.

Батюшка же, взяв его за руку, ведет на амвон и, оставив его там, уходит в алтарь. Открывает завесу Царских врат Казанского придела, торжественно распахивает Царские врата и начинает молебен, величественным голосом произнеся: «Благословен

Бог наш». Снова взяв за руку грязного оборванца, ставит его рядом с собой в самых Царских вратах, опускается вместе с ним на колени и со слезами начинает усердно возносить молитвы Господу Богу. Одежда оборванца была настолько порвана, что тело его обнажалось, когда он по примеру Батюшки клал земные поклоны.

По окончании молебна Батюшка трижды осенил крестом несчастного и, подавая ему просфору, три раза его поцеловал.

Ровно через неделю подходит к свечному ящику прилично одетый человек и, покупая свечу, спрашивает:

– Как бы мне увидеть Батюшку отца Алексея?

Узнав, что Батюшка в храме, он радостно заявляет, что желает отслужить благодарственный молебен.

Вышедший же на амвон Батюшка воскликнул: «Василий, да это ты!».

С рыданием бросился к его ногам недавно бывший бродяга, прослезился и Батюшка, начиная молебен. А на наши расспросы Василий сказал, что получил хорошее место и прекрасно устроился.

Великим постом после молебна подходит к Батюшке женщина и говорит:

– Батюшка, помогите, скорби совсем задушили. Не успеешь пять проводить, как уже десять навстречу.

Батюшка, пристально взглянув ей в лицо, спросил:

– А давно ли ты причащалась?

Не ожидая такого вопроса, женщина смутилась и сбивчиво начала отвечать Батюшке:

– Да вот, Батюшка, недавно говела.

– А как недавно? – повторил Батюшка. – Годика четыре уже будет…

– Да нет, Батюшка, я вот только прошлый год пропустила, да позапрошлый нездорова была.

– А перед этим годом ты в деревне была? Вот тебе и все четыре года.

Храм Святителя Николая в Пленниках. Начало XX века

Женщина, поняв, что Батюшке известна ее жизнь, стала перед ним на колени и начала просить прощения.

– А что же ты у меня просишь? – заметил Батюшка.

– Проси у Бога, Которого ты забыла. Вот потому-то тебя и скорби одолели.

Великим постом во время чтения правил перед обедней к церкви подъезжает шикарная карета, на запятках которой стояли лакеи в белых ливреях. Когда один из них, спрыгнув, открыл дверцы кареты, из нее вышли четыре нарядные дамы. Шурша шелками и блистая драгоценностями, они направились к ящику, взяли большие свечи и спросили: «Эта ли церковь – Никола-Кленники, где принимает отец Алексей?» Получив утвердительный ответ, они стали к образу Иоанна Крестителя и долго о чем-то совещались.

Батюшка, увидев их в тот момент, когда они подходили к исповеди и уже готовы были вступить на амвон, сильно смутился и сам к ним двинулся и, как бы преграждая путь, сказал:

– Не только не могу вас исповедывать, но даже и начать литургии, пока вы не оставите храм.

И как они его ни упрашивали, Батюшка оставался непоколебим, наступая на них с такой силой, что им ничего другого не оставалось делать, как оставить храм. Батюшка же, проводив уходящих вплоть до половины лестницы, не возвратился до тех пор, пока дверцы кареты не захлопнулись.

В то время, когда я служила в приюте вместе с надзирательницей, случилось как-то раз так, что совершенно неожиданно для нас обеих вошел Батюшка. Было это в одиннадцать часов вечера. Дети все уже давно спали. Вид у Батюшки был взволнованный и бледный. Не благословляя нас, он поспешно сказал: «Вы вот обе уходите к ранней обедне. Запирайте-ка хорошенько дверь и следите за помещением, да во время чтения поминания посматривайте, все ли цело, все ли в порядке», – и после этих слов так поспешно вышел, что мы не успели взять у него благословения.