и т. д. Ему вторит французский эмигрант на русской службе Александр-Луи Андро де Ланжерон, предпочитавший именоваться в России Александром Фёдоровичем: «Случайности этой войны и положение Петербурга были таковы, что шведский король мог явиться туда без большого риска /…/. Он мог быстро пройти те сорок вёрст[149], которые отделяли его от столицы; мог даже высадить свою пехоту /…/, потому что императрица выставила против него лишь половину того войска, которым он располагал, и если даже предположить, что ему не удалось бы перейти Неву, то он мог обстреливать дворец императрицы с противоположного берега»[150]. К этому следует добавить, что русский главнокомандующий «на шведском фронте» генерал-аншеф граф Валентин Платонович Мусин-Пушкин[151] военными дарованиями не блистал, доверием императрицы не пользовался и позднее, в 1790 году был заменён на генерал-аншефа графа Ивана Петровича Салтыкова[152]. Немудрено, что Екатерина в первые недели войны ложилась спать со своими драгоценностями в кармане, а в Царском Селе (по слухам) по её приказанию постоянно стояли наготове сто шестьдесят (по другим данным – 500[153]) лошадей[154] на случай необходимости срочного переезда императорского двора в Москву. 20 июля она писала: «Петербург теперь имеет вид места сражения, да и я сама живу как будто в главной квартире [то есть в штабе при армии]»[155]. Впрочем, сдаваться она не собиралась, о чём свидетельствуют следующие её слова (сказанные, правда, уже после войны): «Отступив от Петербурга, я дала бы битву близ Новгорода, затем близ Москвы, затем у Казани, затем у Астрахани, а затем мы бы ещё увидели. Думаете ли вы, что король мог бы следовать за мною туда?»[156]

Но постепенно война начинает носить позиционный характер, угроза Санкт-Петербургу практически сходит на нет, военные действия ведутся с переменным успехом, и всё идёт к развязке, которой волею Судьбы и станет Второе Роченсальмское сражение. Но сначала было Первое.

В этих обеих морских баталиях русским флотом командовал уже упомянутый мною принц Шарль Анри или Карл Генрих (как, на немецкий манер, его предпочитали звать в России) Нассау-Зиген. Познакомимся же с ним поближе.

Будущий адмирал русского флота принадлежал, как считалось, к одному из старейших, знатнейших и влиятельнейших родов Европы – княжеского дома Священной Римской империи, который назывался Нассау и вёл своё начало аж с XII века. Один представитель этого рода, между прочим, является сегодня королём Голландии (хоть и называется принцем), а второй – главой маленького европейского государства с гордым названием Великое Герцогство Люксембург[157].

Я не случайно употребил в отношении нашего героя выражение «как считалось». Дело в том, что его прадед был двадцать третьим (!) ребёнком знатного правителя двух герцогств (Лимбург и Верхний Гельдерн)[158], которые сегодня в основном находятся на территории Голландии. Мальчик, которого назвали Иммануил Игнатий, родился от третьего брака, и его папа, обладавший к тому моменту уже страшным количеством наследников, записал в соответствующий брачный контракт, что все дети, которые родит ему третья жена, ни его фамилию, ни титула принцев носить не будут (и правильно сделал: она родила ему десятерых). Так Иммануил Игнатий стал бароном де Рено.

Однако после смерти отца одиннадцатилетний барон самовольно присваивает себе имя – а заодно и герб – знатного рода и, несмотря на возражения своих многочисленных сводных братьев, начинает величать себя Нассау-Зигеном. В 1711 году, в возрасте 23 лет, он женится. Брак, однако, оказывается непрочным, жена ему изменяет, и всё заканчивается заключением её под арест в монастырь (за супружескую неверность), а потом, в 1716 году, и разводом. Но через шесть лет супруги сходятся вновь, и в октябре того же года на свет появляется мальчик, которого назвали Максимиллианом Вильямом Адольфом. Отец поначалу признаёт его своим сыном, но незадолго до своей смерти объявляет, что жена ему этого ребёнка нагуляла. А через одиннадцать лет, после длительных судебных разбирательств, император Священной Римской империи (в чью компетенцию входили такие вопросы) окончательно признаёт Максимиллиана Вильяма Адольфа незаконнорожденным