– Вы нашли вчера старшину милиции Валиева? – спросил я.

– Да, Федор Степанович, я застал его дома перед самым отъездом. Валиев получил отпуск и едет к родным жены в Бугульму.

– Рассказывайте.

– Описание двора и дома точно, как у Тарасова.

– Что старшина говорит о Ежове?

– Пройдоха и вор, но не пойманный.

– И это все?

– У Валиева все.

– Вижу, Женя, кое-что вы приберегли напоследок. Так?

– Так, Федор Степанович. От Валиева я пошел в отдел кадров Управления торгами, посмотрел личное дело Ежова. Вот что я выписал. – Он достал из планшета лист бумаги и протянул мне.

«Ежов Казимир Засимович, родился в Саратове, – читал я, – в 1911 году, в семье торгового служащего. Кончил коммерческое училище. В 1928 году поступил продавцом в магазин бывший Блантера. В 1937 году переехал в Свердловск, где вступил во владение жилой постройкой помершего тестя Мартина Львовича Буракова. В 1941 году призван в армию, участвовал в Великой Отечественной войне. В бою под Тихвином 27 ноября был контужен и в беспамятном состоянии попал в плен к врагу. Содержался в Кульмском лагере военнопленных. Освобожден нашими войсками в 1945 году. Находился в спецлагере на проверке. Вернулся в Свердловск в 1947 году и занялся торговым делом. В 1954 году поступил в мясной отдел продуктового магазина рядовым продавцом. В 1959 году за отличную и честную работу был выдвинут в заведующие. В 1961 году от простуды померла моя горячо любимая супруга Ефросиния Мартыновна».

– Стиль подлинника. Автобиография написана лично Ежовым. Почерк у него аккуратный, круглый, без крючков и росчерков. А вот его фотография. – Лунев поставил на стол снимок, прислонив его к графину с водой.

Это был грузный, крупный мужчина с грушеобразным лицом, маленьким узким лбом и массивной челюстью. Глубоко запавшие глаза-щелки, вислые усы, на подбородке родинка.

– Стало быть, у Ежова и Черноусова биографии сходятся на Тихвине 27 ноября 1941 года и на концентрационном лагере под Кульмом. Вы не знаете, полковник Шагалов послал вчера запрос на проверку Никона Черноусова?

– Полковник точен, как хронометр. Да он, наверное, в управлении. После вас я звонил ему…

– Зачем?

– Полковник приказал мне ставить его в известность…

– Вы считаете, что полковник у себя?

– Сейчас я посмотрю. – Лунев вышел и вскоре вернулся. – Владимир Иванович ждет вас.

Когда мы вошли в кабинет, Шагалов разговаривал по телефону с начальником милиции. Положив трубку, здороваясь, он сказал:

– Оперативные группы будут продолжать поиски до семи часов. Пока ничего путного. Ежов не ночевал дома. Один из соседей вышел на стук, от него сотрудник узнал, что Ежов нередко проводит время у своей подружки. Зовут ее Магда, в том же магазине, где Ежов работает, она заведует бакалейной секцией. Что у вас, Федор Степанович?

– Вы направили запрос на Черноусова?

– Давеча, после вашего разговора с полковником Кашириным, сам написал и с грифом «весьма срочно» передал в экспедицию.

– Военная биография Черноусова как две капли воды схожа с биографией Ежова. Тот же плен под Тихвином, лагерь под Кульмом, освобождение и проверка.

– Запрос на проверку Ежова вместе с Черноусовым?

– Да, Владимир Иванович, пожалуйста. Вызвать Ежова надо только тогда, когда мы будем в тупике Клевцова…

– А почему не предупредить его с утра?

– Важно, чтобы он при нас открыл дверь и, ничего не меняя, вместе с нами вошел в комнату.

– Прошу вас дать распоряжение установить, что делал Петр Ивакин восьмого августа с семнадцати до двадцати трех.

– У него шаткое алиби… Я с ним беседовал. – Шагалов был явно огорчен. – Когда вы думаете ехать к живописцам?