– А может, скажешь, куда улетел? – спросил рыцарь. – Я найду его и убью. Нехорошо бросать семью.

– Не знаю я, где он. Да и зачем убивать. Пусть живет. Я на него не в обиде.

– Что же мне делать, – рыцарь снял шлем и задумчиво почесал затылок. – Вот так возвращаться ни с чем? Принцесса за меня не выйдет замуж.

– Да, уж, – дракониха задумалась. – Я вижу, что ты смелый и благородный рыцарь. Чем же тебе помочь? Говоришь, коготь тебе нужен?

– Нууу… не обязательно коготь. Может обрубок хвоста или клык. Надо же какое-то доказательство.

– Слушай, рыцарь, а клочок моей шкуры не пойдет? – спросила дракониха.

– Ты, что хочешь свою шкуру срезать? – усмехнулся рыцарь. – Не больно будет?

– У меня есть обрывки. Я иногда линяю. Шкуру меняю. Вот и остались. Сынок, – она обратилась к одному из дракончиков. – Принеси маме кусочек её шкурки.

Дракончик исчез в пещере и вскоре вынес обрывок чешуйчатой шкуры величиной со скатерть. Чешуя золотом искрилась на солнце.

– Держи, – дракониха протянула шкуру рыцарю.

– Да она же совсем сухая, – недовольно произнес тот.

– Нормально! Скажешь, что высохла, пока возвращался. Путь-то у тебя не близкий.

– И то верно! – согласился рыцарь, прикрепив шкуру к седлу. – Благодарю тебя! Ты добрая!

Он надел шлем, спрыгнул с коня, подошел к драконихе и почтительно преклонил перед ней колено.

– А ты крутой рыцарь! – восхищенно произнесла дракониха. – Будь я человеческой женщиной, то непременно ты бы стал моим мужем. Удачи тебе!

– И тебе найти своего истинного рыцаря среди драконов!

После этих слов рыцарь вернулся в седло и развернул коня.

– Ты заезжай, если что, – дракониха махнула ему вслед крылом. – Счастливой тебе семейной жизни с твоей драконихой…, ой. извини, принцессой и королевской короны! Пусть будет так!

Это было давно.

Жаркое лето. Дачный массив из маленьких домиков и небольших участков земли, заботливо возделанных рачительными хозяевами.

За участками быстро текла небольшая речка. Путь к ней лежал вдоль узкой улицы.

Будучи еще пацаном, я жил с родителями на даче и часто ходил по этой улице на речку, чтобы окунуться в её прохладную воду.

Да и рыба в ней ловилась на удочку – окунь, елец, хариус и даже ленок.

На этом пути вдоль одного из участков меня всегда сопровождала собака.

Это была беспородная довольно крупная псина. Она кидалась в мою сторону, но её останавливал шаткий забор из штакетника, который разделял нас.

Собака свирепо рычала, скалилась и старалась просунуть морду меж штакетинами. Казалось, что она готова была порвать меня, но ей мешал забор.

Я не обращал на нее внимания, зная, что будет дальше.

А дальше забор заканчивался. Казалось, что собака сейчас вырвется за забор и порвет меня.

Но нет. За несколько метров до конца забора, ярость собаки будто сдувало ветром. Она стихала, спокойно отбегала от забора и удалялась, как ни в чем не бывало в глубину участка.

Так было всякий раз.

Она лаяла не только на меня. Она выказывала бешеную ярость на всех прохожих. Но дачники изучили её поведение. Ярость собаки стихала в конце забора.

Собаку звали Агат.

Как-то раз ко мне в гости на дачу приехал мой приятель Колька, и мы вместе пошли на речку.

Само собой, нас злобным лаем встретил Агат.

Колька испуганно отшатнулся от забора.

– Не бойся, – хмыкнул я.– Это Агат. Он добрый.

– Ничего себе! Какой он добрый! Он же бешеный! – возразил Колька.

– Я ухмыльнулся и, желая побольше напугать друга, пнул по забору.

Агат захлебнулся пеной.

– Кончай его травить! – Колька остановился. – Там забор кончается. Он же выскочит!

Я махнул рукой. Пошли дальше, дескать. Колька не трогался с места.