Ярость, застелившая мне глаза, оказалась сильнее давления на тело пьяного мужа. С рычанием я дернулась вперед, дотянулась до канделябра и со всего маху обрушила его на голову Нико. Мужчина крякнул, посмотрел на меня затуманенным взглядом и рухнул на кровать, придавив меня к ней.

Слезы обжигали щеки. Я с трудом выбралась из-под тела, и оно кулем свалилось на пол. Руки тряслись так, что я не могла поправить рваный подол. Канделябр выпал из моих ослабевших пальцев. Ладонями вытерла щеки и бросилась в коридор.

– Милая, ты чего? Ну? Не спится? – голос дрожал, срывался.

Я горела желанием заорать во все горло.

– Я пить хочу, – шепнула Майя.

– Идем, малышка. Мы уходим, ладно? Погуляем, да?

– Но…

– Никаких “но”. Мы уходим.

Заскрипел протяжно засов. Звякнула связка ключей, и замочная скважина хрустнула.

В полумраке кухни я могла отчетливо разглядеть Гану.

– Отпустите нас, – взмолилась я. – Прошу! Зачем мы вам?

– Ребенка спать уложи.

– Откройте дверь! Мы уйдем, и вы нас больше никогда не увидите!

Гана ушла без ответа. Дверь в ее комнату захлопнулась. Войти в нее я не могла – старуха запирала ее на ключ.

Я залилась слезами снова, проклиная себя за слабость. Майя цеплялась за мои руки, просила воды, будто ее совсем не волновало, что происходит в доме.

Привыкла или не хочет замечать?

Всего день новой жизни, а я поддалась отчаянию так скоро.

Утро. Я должна дождаться утра, и тогда мы выберемся из этого дома. Оставалось прожить всего несколько часов.

Я провела остаток ночи на кухне. Настраивалась на то, что собираюсь сделать. Кипятила воду в тазу, варила кашу. Последнее было что-то вроде отвлекающего маневра, и чтобы успокоиться. Готовка всегда меня успокаивала.

Собирать мне было нечего. У Арьи не оказалось ни украшений, ни вещей.

Гана проснулась первой. Прежде чем выйти на улицу, чтобы покормить птицу, разбудила Нико. Я ждала, когда тот выйдет из спальни, но он не торопился.

Старуха на меня и не взглянула. Отворила дверь и оставила открытой, а после в дом ворвался солнечный свет – свекровь распахнула ставни.

В комнате заворочалась Майя. Я слышала, что она проснулась, но не стала к ней заходить.

Ждала. Молилась всем известным богам и ждала.

Нико, пошатываясь, добрался до бочки, стоящей на кухне в углу. Залпом выпил кружку воды, следом еще одну, и только тогда вспомнил обо мне.

Ни слова не говоря, двинулся в мою сторону. Его злой взгляд не предвещал ничего хорошего, и это было мне только на руку.

Я тихонько выдохнула. В моей голове настойчиво билась ужасная мысль, а руки сами собой потянулись к полотенцу. Муж не обратил на это внимание, а я не отрывала взгляд от его лица.

Мгновение, и я схватила таз с плиты, полный кипятка. Резким движением, не заботясь о собственной безопасности, выплеснула столько воды, сколько смогла, на Нико. Вода с шипением ошпарила его с груди до ног. Ошалев от неожиданности, мужчина только спустя несколько секунд осознал, насколько ему больно.

– Тварина! – выл Нико. Потянулся ко мне, ударился о стол, заорал что есть мочи. – Убью тебя, мерзость!

Я не ведала, что творю. Кинулась в спальню ребенка.

– Я все равно найду тебя! Беги, мерзавка, беги!

Я его не слушала. Могла бы поверить в то, что все это просто сон, но ожоги на моих руках, которые оставили несколько капель воды, были вполне реальными.

– А вот теперь мы точно идем гулять! – сообщила я сонной Майе.

С разбегу заскочила на подоконник, толкнула створки и уже привычным движением сдернула с него девочку. Прижала ее к себе, спрыгнула на землю и со всех ног кинулась за ворота.

Дом, который я толком и осмотреть не успела, и люди, которых не захотела узнать, остались позади. Впереди было только поле, узкая дорога, и чужой, незнакомый мне мир, в котором я очутилась прошлым утром.