Мухулай указал кнутовищем под ложечку:

– Тут болит и ноет, силы высасывает… Ем, однако, много… Поболит, потянет – и проходит. А проходит боль – и забыл о ней…

– Надо к целебному озеру ехать, лечить. Не то болезнь укоренится и начнет в тебе жить. Смотри, Мухулай…

– Победим – вылечусь, а не победим – лечение не понадобится, – засмеялся Мухулай.

– Не отъезжай, хан просил остаться.

Тэмучин сидел недвижим, словно изваяние. Он не поднял лица к вошедшим не потому, что не выказывал уважения, а потому, что его мысленный полет шел сейчас над полями сражений, где монголы будут биться с монголами, где поле битвы вновь столкнет побратимов Джамуху и Тэмучина. Что может быть грешней? Лицо его покрылось завесой мрака.

– Почему столько людей ушло от нас? В чем наши просчеты? – продлевая свои мысли, спросил он вошедших. – Мы не сумели воспользоваться двумя своими крупными победами, и на стороне врага теперь большинство джаджиратов Джамухи, – стал загибать пальцы хан, – половина хонгуратов, много тайчиутов, тюбэ, найахы, татар, мэркитов, хадаров, множество богатых родов! Считать, пальцев на руках не хватит! Те, кого мы одолели на поле брани, не укрепили наши ряды, а просочились сквозь пальцы, как сыпучий песок… Что это значит? Я скажу: это моя ошибка! Я не сумел закрепить победу, извлечь из нее выгоду для нашего народа… Как мы радовались три года назад, когда одолели татар! Кровного своего врага, векового противника! А выгоды – никакой! Вместо того чтобы получить хороших и смиренных работников, приумножить число воинов, мы всех истребили…

Боорчу шепнул Мухулаю:

– Такого еще ни одно ухо не слышало! Пхи!..

Джэлмэ не дал Хану развить покаянную речь. Он сказал:

– Пусть не услышит твоих слов, хан, постороннее ухо! Вспомни: это не было твоим решением – так решил совет. Вспомни: ты пытался отговорить их от жестоких мер. Твоя ошибка, однако, в другом: на радостях от победы, подчинившись минутному настроению, ты сказал: «Мы победили и сокрушили вековечного врага, и я вручаю судьбу его в ваши руки, досточтимые сородичи… Взвесьте все и решайте, как быть с побежденными!» И тогда, опьяненные кровью, они закричали: «Какой там суд! Истребить под корень – и вся недолга! Пусть никогда в веках не возродится татарский ил-государство, пусть ничей сон они больше не нарушают и сами спят вечным сном!» А особенно упорствовали на жестокости Алтан с Хучаром, чтоб потом самим же и дать деру. Истреблением татар мы нарушили закон степей и отринули от себя людей… Вот и беда…

– Беда, – согласился Тэмучин. – Людей, с которыми жили рядом, с которыми воевали вчера в одних рядах, мы разбросали, разделили меж собой вместо того, чтобы дать им волю. Я пошел на поводу у своей алчной родни, а вы говорили мне, что за наше милосердие побежденные отплатят верностью – помню слово в слово. Что ж, урок страшный, но на то и жизнь: теперь я объявляю вам, что никогда больше не разделю постыдных желаний своих родственников. Запомните и второе: побежденный враг – больше не враг. Он в твоей власти. Сделай его своим верным воином, проявив великодушие к поверженному… Грань между победой и поражением призрачна, если не встанешь выше мелочных страстей. Тогда жди большого горя: значит, ты его еще не видал…

Хан оглядел своих тойонов. Верные, усталые люди с иссеченными временем бронзовыми лицами. Понимают ли они его?

– Один Бог знает, чем закончится для нас эта война, – тихо продолжал хан. – Но если Он и на этот раз повернется к нам лицом и поможет нам одолеть найманов, то мы должны заранее знать, как поступить с ними. Вот и позвал я вас троих, чтоб вы, мои просветленные, тщательно продумали сказанное мной. Соберемся на днях. Отдыхайте…