– А почему мама – Белоцерковская? – спросила Надя, читая бумагу.
– Это фамилия моего отца. Выходя замуж, я ее не поменяла. И Любочку упросила так поступить. Что ж делать, если у нас в семье мужчин не осталось? А так – вроде бы род не прервется…
– Род не прервется! Ты сама, своими руками все разрушила! Где мне теперь их искать?
– Ты хочешь их найти?
– А ты как думаешь? У меня где-то есть отец и сестра, а я всю жизнь без них прожила. Ты хоть не понимаешь, чего меня лишила?
Софья Аркадьевна опять заплакала.
Надя залпом допила свой остывший чай, собрала со стола посуду и принялась ее мыть.
– Может, в передачу обратиться? На первом канале, «Найди меня», там стольким людям помогли… – осторожно предложила бабушка.
– Они найдут мою сестру, и мы на глазах у всего мира обнимемся в прямом эфире! Очень трогательно… А ты будешь сидеть у телевизора и плакать от умиления?
Надя была так зла, что даже чашку разбила, чего с ней никогда не случалось. Бабушка вздрогнула от резкого звука.
Надя замела осколки в совок, закрыла кран и опять схватилась за сигареты. Перед ней на столе лежали фотографии и какие-то конверты. В глаза бросился обратный адрес на одном из них: «С-Петербург, Большой проспект В. О., д. 53, кв. 3».
– А это что? – взяла она конверт.
– Это я года три назад наобум в Питер написала, на свой прежний адрес. Оказалось, что там из старых жильцов осталась одна Фаня Нейман. Кто-то погиб на фронте, кто-то не пережил блокаду, другие переехали… Фаина была старше меня на год, пишет, что живет теперь в одной из наших комнат, их туда во время войны переселили… Она страшненькая такая с детства была, сутулая, на одну ногу припадала. Семьи не завела, детей не родила, доживает свой век, нянча соседских отпрысков. Всю жизнь проработала лаборанткой в соседнем роддоме Видемана. Я тоже там родилась…
Надя отложила конверт и снова стала рассматривать фотографию с отцом.
– А может, мне Фаню попросить навести в Ленинграде справки? Все-таки ей там ближе… – заискивающе заглянула внучке в глаза Софья Аркадьевна.
– Твоей Фане сто лет в обед! Когда она тебе писала? Может, ее уже и на свете нет!
– В письме телефон указан, можно позвонить. Мы с ней только двумя письмами обменялись…
Бабушка умолкла и опять стала перебирать конверты и бумаги.
Надя собрала со стола снимки и пихнула их в свою сумку. Почувствовав, что не может сейчас оставаться в одной квартире с бабушкой, сунула ноги в сапоги, накинула свое драповое пальтецо с вытертым песцовым воротником и выскочила из квартиры, бросив в дверях:
– Я ушла!
Глава 2
Два часа Надежда бесцельно бродила по улицам.
«Вот так жила-жила себе спокойно, – думала она, – и самым страшным, что могло произойти в моей жизни, была неизбежная смерть бабушки, единственного близкого человека… И вдруг оказывается – я не одна, у меня где-то есть сестра и отец… Почему они не искали меня? Я не нужна сестре, или от нее тоже скрывают правду?.. Конечно, я должна их найти. Не может быть, чтобы сестра отказалась от меня… Но как это сделать? На телевидение написать или самой в Петербург поехать?.. На какие шиши? И на кого бабушку оставить? Конечно, я зла не нее так, что видеть сейчас не могу, но это не повод, чтобы бросать старуху на произвол судьбы…
Господи, холодно-то как! Ноги совсем окоченели, мороз, наверное, градусов под двадцать. Потеплеет не раньше начала апреля. Тащить сапоги в ремонт или купить самые дешевые, авось на месяц их хватит?..
Детский сектор дома культуры откроется только через час. Может, в поликлинику пойти погреться? Вон она, через два дома всего. Раздеться и посидеть там перед каким-нибудь кабинетом, делая вид, что ожидаю врача… Да ну, еще вирус подцеплю – только этого мне и не хватает!»