– Помогите, отпустите, где я, – душераздирающий крик оглушил, он эхом разносился, заставляя содрогаться.

Мы помчались наружу, в коридоре уже стояли врачи и хлопали глазами.

– Вы?

Мы одновременно покачали головами. Один махнул рукой и схватился за ручку секционки, мы выстроились позади, выглядывая из-за спины. Дверь резко открывает. Прямо на нас летит седовласое чудо с ужасом в глазах. Доктор хватает его за одежду и тот падает на кафельный пол.

– Ты кто?

– Мертвый, – отвечаю за мужика, врач недоуменно взирает на меня.

– Я живой, – противится тот.

– Так какой он все таки, – продолжает патанатом дискуссию, – живой или мертвый?

Хватаем зомби и возвращаем на стол. Тот брыкается, истошно вопит, но связываем и принимаемся за осмотр.

– Я, я просто нажрался, коньяк. Понимаете, свойский. Может паленка, не режьте, вы ж врачи, а Гиппократ…, – уговаривает бедняга.

– Алкогольная кома, знаешь чем чревата, – спрашивает его врач.

– Неа, – болтает тот, головой, а глаза квадратные, пульс учащенный, чуть ли не рыдает.

– Помрешь не от цирроза, а на этом вот столе. Беги от сюда, – развязывает бедолагу.

Тот мчался из помещения так старательно, что падал каждый метр.»

Ничего не проходит бесследно, а работа в морге тем более. Профессия меняет всех без исключения, но каждого по-разному.

Тогда, лет пять назад, молодой парень попал в наш морг случайно. Жизнь заставила его искать заработок везде, причем срочно. Никто не брал на работу странного двадцатилетнего юношу. Сеня с трудом говорил, заикаясь. Не имел аттестата даже о среднем образовании и одевался как старичок. Наш патанатом предложил ему ночные дежурства и озвучив сумму оплаты, увидел яркий блеск в глазах.

– Первые три ночи с тобой будут интерны, – сообщил док и на том попрощался с пареньком.

Четыре дежурства прошли спокойно. Сеня остался довольным, всегда вовремя заступал и не доставлял проблем. Как то утром док пришел на работу расстроенный и пораньше. В коридоре сидел Сеня и будто говорил с кем то.

– Привет, – патанатом присел рядышком и недоуменно пронзил взглядом санитара.

– О, з-здрав-вствуйте, – заикаясь ответил тот, – э-это Г-гриша, – указал паренек на стульчик рядом.

– Там пусто, – удивился врач, – ты видишь кого?

– Д-да…

– Опиши, – рискнул док.

– Он б-большой и б-без р-руки, г-глаза чер-рные, а на л-лице крас-сные п-пятна. Нос в-впалый, как д-дырки, на шее ц-царапина. Его ноги об-брываются чуть в-выше колен.

– В чем одет твой друг?

– За-закутан в б-белое, – ответил, с трудом выговаривая фразы.

– Пошли, – позвал патанатом и протянул парню руку.

Они вышли из морга и, обогнув здание, скрылись за углом. В дверях стоял судмедэксперт, нервно покуривая сигарету.

– Покажи нам сто второго, – попросил док.

– Пошли, – согласился тот.

Внутри, миновав секционный зал, они погрузились в холодильную и эксперт вытянул каталку. Глубоко вдохнув, он распахнул покрывало, и паренек ахнул в ужасе.

– Это Г-гриша, д-друг – промычал, тыкая пальцем.

– Ты знал его? – спросил эксперт.

– Его отец, – ответил патанатом.

– Он сам то знает?

– Нет, психическое расстройство. Отец ушел год назад, а мать погибла месяц как. Паренек остался один, без возможности к самостоятельной жизни…

Сенечка бесследно пропал спустя три дня, его так и не удалось найти. Что произошло с папой? Он пьяный упал на рельсы, а поезд протащил тело на несколько километров.

Это событие произошло в городе, где я родилась, недалеко от Москвы, рукой подать. Вся округа тогда была потрясена и каждый по разным причинам. Когда прочтете, поймете почему.

Это случилось несколько лет назад, в начале весны, когда уже припекало солнышко, а снежный покров еще окутывал землю. Тогда начали появляться ограничительные ленты из-за снега, валившегося с крыш или сосулек. Магазин, что находился на первом этаже многоэтажки, решил обойтись без мер предосторожности, имея собственную крышу на пороге. Видимо решив, что это спасет покупателей, от неприятностей.