– Когда его задумывали строить, планировали своих же воспитанников оставить в городе. Может, слышали про «Олимпию»? – говорит Астах.

– Она и сейчас вроде есть. У знакомой детишки сыновья в младшей группе катаются, – Тувинец делает ещё один глоток тёмного.

– Так вот. В городе на тот момент сетовали, что ребятишки, тренирующиеся в простых коробках на открытом воздухе, хорошо проявляли себя на различных соревнованиях. В том числе и по России. И, естественно, подрастая их, тупо переманивали в другие города. Если можно так сказать. Это не составляло труда, в общем-то. Что может держать подрастающего хоккеиста в городе, где нет, не то чтобы перспективы, а даже возможности роста? Всё упиралось только в желание родителей. Если они были не против, то всё, пакуй чемоданы. Если против – то на этом, разумеется, и карьера завершалась. Это позже возродился «Ермак» в Ангарске. А раньше и его не было.

– Да уж. Дела. Диву даешься, как в таких условиях не грохнули хоккей с мячом в городе.

– А его и чуть не грохнули. В середине девяностых. Ну и в начале нулевых бывали критические ситуации – говорю. – Спасибо неким шведам. Помогли. Сибирь плюс Скандинавы равно «Сибскана». Такая вот красивая история. Как тридцать тысяч забивали стадион «Труд», ума не приложу. По бумагам-то вмещает он в два раза меньше. Областной центр – это вам не глубинка. Попробовали бы они прикончить местную религию. На хсм только не молились разве что. Ходили пачками. Ну да что я вам рассказываю. Сами ж и ходили. Должны помнить.

– И, всё таки, было что-то в той бело-зеленой «Сибскане». С тех пор и покатился бум в Иркутске на убыль как сменили цвета клуба и его название, вздохнул Астах.

– Ладно, от тех дел скорбных давайте перейдем к нашим, – демонстративно стучу вилкой по пивной кружке. – Первый выезд сезона это Красноярск. Самый ближний. Так что, понятное дело ехать надо всем. Если в Крас не гонять, то, простите, куда?

– Тысяча километров не расстояние – соглашается Астах.

– В наших реалиях да. А вот на западе с их триста-четыреста-пятьсот километров между городами для них это конечно что-то нереальное.

– Выдвигаемся поездом. Илья с Бородой в четверг. Я с Астахом и Лакостом в пятницу. Кузьмичи своим ходом. Кто тачками, кто поездами. Дело их.

– Там вроде и клуб чё-то мутит. Вагон хочет выкупить, – говорит Тувинец.

– Арендовать. И втридорога впарить своим же болельщикам? Ну, его нафиг. Едем по своему плану. По файерам решили?

– Ну да, заскочим в магаз возьмем. Потом раскидаемся по баблу, – говорит Астах.

– Отлично.

– Как? Как? Саган Дали? – делаю большой глоток Латте.

Никогда не любил кофе со сливками. От него остается странное послевкусие, которое я не люблю. То ли дело черное кофе. Ни какое-нибудь «три в одном». Наверное, потому что привык употреблять продукты в чистом виде, что называется. И никогда не понимал тех, кто пьет водку не чистоганом, а добавляет туда ещё и сок. Но только разве что не в целях конспирации. Как когда-то мы прогуливались по набережной реки Амур на выезде в Хабаровске. Тогда в бутылку из под «Швепс» в соотношении один к одному к самому газированному напитку добавлялась водочка. Чинным и благородным становился наш вид, что ни один блюститель правопорядка и не догадывался, чего это мы там с довольными лицами гуляем. Нет, товарищ майор, это не от вида на вашу местную реку. Какой бы великой вы её не считали. Ой, не поэтому…

– Именно. Саган Дали, – прижимается она ко мне. – Это та самая травушка, с которой я дома чай пью. Я тебе про неё рассказывала.

– Муравушка… – ставлю чашку на блюдце. Двигаюсь ближе и прижимаю свою девочку к себе.