А если вспомнить, в каком именно свете его преподнес в прокуратуру Нью-Йорка Николас Хардинг…

- Вы ведь хотите услышать от меня правду, да, док? Вы же всё равно знаете, когда вам врут или начинают приукрашивать действительность.

- Может только в том исключительном случае, когда пациент свято верит в собственную ложь или фантазии. Но, насколько я помню, ты подобными отклонениями никогда ранее не страдал.

- Как и поехавшей крышей тоже. Хотя посттравматическим синдромом время от времени накрывает.

- Но даже с ним ты умудрялся справляться без применения прописанных тебе препаратов. Тогда почему, Кен? Почему ты сделал это сейчас? Куда логичнее и, наверное, даже надёжнее провернуть попытку суицида после полученных на руки подтверждений об истинном состоянии Мии. В том числе и после выхода на свободу. Ты бы мог оказаться дома уже утром следующего дня, а не проваляться до самого вечера в реанимации ближайшей больницы.

То, что Вудард попал именно в ту больницу, в которой находилась Мия, Меллон благоразумно промолчал.

- Тебе так не терпелось покончить с собой, как раз после разговора с Хардингом? Ты хоть представляешь, что тебе сейчас он вменяет? Он настаивает на твоей психической нестабильности и высокой опасности для окружающих тебя людей. После этой твоей выходки, теперь он может потребовать от судьи, чтобы тебя запихнули в дурку на обследование, а то и вовсе на дальнейшее принудительное лечение. А с его-то связями и деньгами… Принудительное лечение, Кен, очень сильно отличается от добровольного. Потому что в этом случае за тебя отвечает государство, благодаря которому ты и получил все свои нынешние психотравмы.

- Я точно не псих, док. Да вы и сами это прекрасно видели. Я даже ни на кого в участке не кидался, как и не сопротивлялся «спасающей» меня бригаде врачей. Понятия не имею, на кой мне вкололи ту дозу успокоительного. Не удивлюсь, если с подачи того же Хардинга.

- Или тот врач банально испугался, когда увидел твои… впечатляющие габариты. – Меллон с явной иронией в голосе, окинул сидящего в противоположном кресле Вударда, который выглядел даже сейчас после небольшой потери веса, как чей-то родитель среди детской, а не взрослой мебели. Правда, кресло его всегда выдерживало, а вот диваном и кушеткой он почти никогда не пользовался на всех их предыдущих встречах. Наверное, боялся, что его ноги будут сильно свисать с края, и это будет выглядеть со стороны до неприличия комичным.

- Вполне возможно. Но, повторяю ещё раз, я не сопротивлялся. Я даже Мие умудрился ничего не сломать, когда делал ей искусственное дыхание и массаж сердца. Ни единого ребра. Потому что знал, что её жизнь тогда зависела только от меня. Я держал всё под контролем.

- А потом сорвался и резанул себе вены. Мы можем, конечно, ходить кругами вокруг этой темы до бесконечности, Кен, но тебе всё-таки придётся сказать, почему ты это сделал. Либо объяснить, что тебя заставило это сделать. Это один из главных вопросов, который должен составить полную, а, главное, правильную оценку твоему нынешнему состоянию.

- Мне сложно это объяснить, док… простите. – Кеннет ещё сильнее нахмурился, ненадолго скосив «смутившийся» взгляд на свои руки, которые слегка немели от всё ещё слишком сильных эмоций и кровоточащих с неиссякаемой болью душевных ран. – Со стороны это действительно выглядит так, будто я в тот момент двинулся кукухой. Тем более, я не сразу это сделал… Я целый час ещё вслушивался или… прислушивался… Но ничего не слышал, как и до прихода Хардинга. Если до его появления я ничего пока не понимал, но после разговора с ним, до меня наконец-то всё дошло. Я понял… что… Мия… мертва… Понял, потому что…