От одного и того же рано или поздно устаешь.

Я встал, скинул с себя измятую вчерашнюю одежду и натянул домашнее трико и футболку. Застелил кровать. Умылся в ванной. На краешке раковины нашел засохшее крохотное пятно. Маленькая капелька, сгусток крови. Я смыл его. Кровь напомнила о ночном разговоре с женой. Настроение тут же испортилось.

Гаденькое чувство сомнения впилось в меня цепкими коготками.

Даже аппетит пропал. Вместо полноценного завтрака я только лишь вскипятил чайник и приготовил чашку кофе. Но выпить ее не смог. Кофе оказался отвратительным на вкус, хотя готовил я его так, как готовил всегда. Наверное, все дело было в чашке. Или в воде. Ведь не в кофе, который вчера утром был превосходным? Я вылил содержимое чашки в раковину и тщательно вымыл ее. Затем заново вскипятил чайник и приготовил новую порцию кофе. Вкус оказался еще более отвратительным, чем в первый раз. Кофе опять отправился в раковину, а чашка в мусорное ведро.

Зачем нужна дешевая чашка, отравляющая вкус дорогого кофе?

По субботам и воскресеньям редакция не работала. Обычно я был рад двум выходным, потому что мог провести их с женой. Но эта суббота была первой, когда Кати не оказалось рядом. Я поймал себя на мысли об этом, когда выбросил в мусорное ведро кофейную чашку. Впервые за три года Кати не было рядом со мной в субботу. Почему раньше я никогда не думал о том, что она всегда, каждую субботу находится рядом со мной?

Может, потому что привычное со временем становится незаметным?

Время еле ползло. Нечем было его заполнить. У меня не было никаких дел. Оно шло само по себе, словно отдельно от меня, медленно раскручивая маховик своего существования. А я застыл на одном месте и никуда не двигался. У меня совершенно не намечалось никаких дел. Желая занять себя, я сделал уборку. Пропылесосил комнаты, вытер пыль влажной тряпкой, затем протер все сухой. Вымыл окна. Перетер два сервиза, пылившиеся за стеклом серванта, которое тоже протер специальным моющим средством. Выровнял книги на полках. Полил цветы. Перемыл заново всю посуду, насвистывая под нос навязчивую мелодию неизвестного автора, услышанную вчера в телефонной трубке. Заложил белье в стиральную машину. Потом передумал и включать ее не стал. Посмотрел на часы. На все ушло три часа.

День только начинался, а у меня по-прежнему совсем не было дел. Пробовал читать, но слова сливались в единую, неразличимую горизонтальную линию. Так читать нельзя. Уж лучше сразу отложить книгу в сторону и не мучить ни себя, ни ее. Пробовал смотреть телевизор. Ничего не вышло. Программы не вызвали интереса, и я выключил его. Потом оделся и вышел на улицу.

90

У меня не было конкретной цели в пути, мне необходимо было подумать. Осмыслить то, что произошло со мной за минувшие сутки. Ведь со мной что-то произошло, а я до сих пор толком не знал, что именно. Девушка с ее странными звонками, девица в баре, принявшая меня за какого-то Артема… Нечто, поджидавшее меня дома и ночной, непонятный звонок жены, невесть чем занимавшейся в столице. Она ведь просто поехала на симпозиум. Но у меня в ушах так и стоял ее голос: «А Аркадий такой заводной!». Что еще за Аркадий? Кто такой, этот Аркадий? Что за человек находится рядом с моей женой? Откуда он взялся, из какого прошлого или настоящего пришел и бесцеремонно вторгся в мою жизнь?

Неужели он надеется на некое будущее, в котором я стану для своей жены прошлым?

Тревожные мысли одна за другой порождали вопросы, слышать которые я на самом деле не желал. Поэтому гнал их прочь. Мне не хотелось думать о жене и о том, чем она занимается в Москве. По крайней мере, сейчас. К чему волнение, если все равно ничего не смогу изменить.