Лизу пускали в палату к Вадиму в те дни, когда его новая девушка отдыхала. Мужчина шел на поправку, но становился более раздраженным. Следователь больше не навещал его, что наводило на различные, не совсем приятные мысли. Бездействие нервировало Заречного, а отсутствие новостей угнетало. Дни сложились в неделю.

Однажды в палату ворвалась раскрасневшаяся Лиза в легкой шубке до колен. Она едва не столкнулась с любовной сценой, происходившей в палате. Медсестра только вышла, и оборону держать было некому.

– Вадим, представляешь, на улице снег. Метель. Зима пришла! – радостно поведала Лиза, и поцеловала Вадима в щеку.

– И чему ты радуешься? – Разозлился Заречный.

– На улице очень красиво, – пояснила Лиза, и присела рядом с любимым мужчиной. Она взяла его руку в свои ладони и погладила пальцы, заглядывая при этом в родные, по её мнению, глаза.

– И ты сразу же нацепила шубу?

– Красиво? Мне хотелось показать тебе обнову, чтобы ты оценил, – улыбнулась Лиза, и положила голову на мужское плечо.

– Отлично, – съязвил Вадим, и отвернулся к стене.

– Эй, ты чего бубнишь как старый дед? – Удивилась Лиза, и смахнула челку с ресниц.

– Надоело всё: эти стены; безделье; медички, которые норовят залезть в штаны; врачи, считающие себя умнее всех; и ты, – взорвался гневной тирадой Заречный.

– Чем я-то надоела? Прихожу раз в три дня. Медсестры крутят перед тобой хвостом целыми днями и сами поднимают подолы, а я при этом надоела тебе. Лежи и наслаждайся, а они сами всё сделают для пользы и здоровья. Что тебе опять не так? – Разошлась Лиза, и собралась уходить.

– Её нашли? – Остановил любовницу Вадим.

– Нет. Завтра собираются прочесать окрестности. Может где и найдут.

– Ты что, дура? Не понимаешь совсем? Если её найдут раньше меня, она всё расскажет и доказательства отдаст. И тогда ты будешь носить мне продукты уже в другое место. Это в том случае, если на момент задержания у меня будет хорошее настроение, и я не потяну тебя за собой, чтоб не было обидно. Будем переписываться из колоний, скулить о вечной любви, хлебая баланду.

– Какой же ты подлый, оказывается, – присела на стул собеседница. – За что ты так со мной? Что я тебе сделала плохого?

– Говоришь, сама не знаешь что.

– Знаешь, дорогой, ты язык-то свой попридержи, а то я тоже умею правильно разговаривать. Я скажу следователю, что ты принуждал меня действовать против начальника шантажом. Ты думаешь, что я совсем дура? Нет, милый, ты ошибся. Я давно себя обезопасила. Если со мной что-то случится, информация с твоего накопителя попадет не только в руки полиции, но и других спецслужб. Думаю: они сообразят, что делать с такими фактами. Так что ты будь нежнее со мной, а то я девушка ранимая и нервная, вдруг твоих поползновений не пойму, расценю как угрозу для моей несчастной жизни. Будешь теперь лизать полы, где я ходила. И действую я, заметь, твоими же методами. Ты хороший учитель. Считаю: ты теперь не в обиде на меня? Я ухожу, а ты продолжай топтать здешних кур, потому что на большее ты в этой жизни не способен – неудачник. И есть в этом мире люди, умнее тебя. Пока, милый, не провожай! – Лиза послала ошеломленному Вадиму воздушный поцелуй. Он смотрел, как она уходит, и не мог ничего выговорить, вдыхая аромат духов, тянувшихся шлейфом по палате.

Через несколько минут Вадим опомнился и со злостью запустил в стену стакан с водой, стоявший на тумбочке. Тот забрызгал стену и разлетелся вдребезги. В палату прибежала медсестра, а следом – лечащий доктор. Они вкололи Заречному успокоительное средство, предотвращая истерику, и через минуту его кулаки разжались. Пациент задышал ровно, блуждая в лабиринтах неги и спокойствия.