Нина ошеломлённо моргнула, но наваждение не только не рассеялось, но неторопливо поднялось и поприветствовало её, элегантно склонив голову:

– Доброе утро, Нина.

– Привет, – растерянно буркнула она. И тут же смущённо хихикнула. Воспитание, однако… Не княжеское, одним словом.

Но Григорий тоже засмеялся своим необыкновенным глубоким смехом… в её животе немедленно запорхали бабочки, а в голове стало пусто, бестолково и тепло, как в печке.

Нет, какой же всё-таки настырный тип!.. И совершенно неотразимый, леший его забери!..

Какого рожна ему надо?.. В прошлый раз слишком плохо её разглядел, что ли?.. Или плохо услышал?..

Ну, сам напросился. Будет она ещё разводить «экивоки» с этим странным товарищем!

– Что-то не заметила я твоего «Ягуара» на стоянке, – в её голосе сквозило ехидство. – Или ты не брезгуешь общественным транспортом?

– Я его спрятал в соседнем дворе, – неожиданно признался Григорий и смущённо добавил, глядя в её изумлённо-весёлые глаза. – «Ягуар», в смысле. Чтобы ты не увидела его на стоянке. И не передумала попить кофе после дежурства.

На несколько долгих мгновений между ними воцарилась тишина.

– Ого! – наконец, сказала Нина. Других, более осмысленных слов у неё как-то не нашлось.

Они молча таращились друг на друга ещё какое-то время, а потом вместе расхохотались в голос, так что подошедшая официантка чуть не уронила поднос.

– Что ж вы меня пугаете, граждане! – сердито охнула она и поставила поднос на столик. – Ваш заказ, девушка!

– Спасибо, – сказала Нина.

– Извините, мы не нарочно, – Григорий мягко улыбнулся, и Нина получила отличную возможность понаблюдать, как расплываются губы молоденькой официантки в совершенно блаженной улыбке. Это вот, значит, как выглядит она сама, когда его улыбка адресована ей!..

Ну, уж дудки!.. Ей всё-таки не шестнадцать!

Она раздражённо фыркнула и уселась за столик. Даже смазливый княжеский отпрыск не способен испортить ей аппетит! Она разломила воздушную, ещё тёплую булку и привычно-радостно вдохнула душистый пар. Взяла столовый нож, намазала маслом разлом и сверху положила толстый слой яблочного джема из вазочки. Откусила щедро, не заботясь о производимом впечатлении, запила глотком густого сладкого капучино и зажмурилась от восторга.

– Гошподи, какая я гоодная, – прошамкала она с набитым ртом, не открывая глаз. – Какое бвашенство…

И тёплый мужской смех снова вызвал волну мурашек, укатившихся в живот и тяжело осевших там. Она открыла глаза, чтобы не расплыться окончательно в сладком волнующем тумане.

Он опирался щекой на руку, улыбаясь, и глаза его были полны золотых искорок и тёмной, непонятной тайны.

Да откуда ж взялось это чудо на её голову, Господи?..

И вдруг её накрыло… Мелькнула вспышка, померкло солнечное утро и зал почти пустого кафе…

Маленький кудрявый мальчик сидел у неё на коленях, тянул пухлую, в перетяжечках, ручку и сонно хлопал прозрачными карими глазами, полными золотистых искринок…

Она вздрогнула и перестала жевать. Видение исчезло, оставив в мозгу медленно меркнущий след.

Григорий посмотрел слегка вопросительно, изящно приподняв бровь. У него вообще была очень развита мимика. Нина молча, с застывшей у рта надкушенной булочкой, разглядывала его так, словно он был не слишком приятным экспонатом из кунсткамеры.

Это уж совсем ни в какие ворота…

В конце концов, он не выдержал:

– Со мной что-то не так? Почему ты так смотришь?

Нина сокрушённо вздохнула и опустила глаза. Медленно отпила глоток.

– С тобой всё не так… – мрачно сказала она, наконец, ясно ощущая, как где-то в центре груди, прямо за грудной костью, формируется маленький тоскливый комочек.