В первые недели моего пребывания в тюрьме один старый зэк сказал мне очень важную вещь, которую я лишь потом осознал до конца, а точнее прочувствовал на себе. В тюрьме никогда нельзя ни к кому и ни к чему привыкать и привязываться, поскольку в любой момент независимо от тебя все может измениться, и каждый раз ты будешь испытывать неприятные чувства от расставания с теми, к кому привык.

Прежде всего я хотел бы отметить, что во всех описаниях тюрьмы я буду больше опираться на то, что испытал сам и на реальную ситуацию конкретно в той тюрьме, где мне довелось побывать. Допускаю, что существует некоторые обстоятельства, нюансы, присущие другим тюрьмам и отличающиеся в мелочах, но все эти отличия абсолютно не существенны и больше касаются описания обстановки в камерах, их размеров, цвета стен, количества заключенных и прочих малозначительных моментов. Но я глубоко убежден и не раз получал подтверждение своим убеждениям, что порядок и суть процессов, происходящих в стенах тюрьмы, схожи для большинства тюрем нашей необъятной родины. Поэтому, думаю, что те, кто знаком со всем этим, легко узнают в моем описании черты, присущие ситуации именно той тюрьме, где они были, а те, кто, слава Богу, не знаком с этой информацией, получат общее представление о ситуации, характерной для любой тюрьмы России.

Когда нас выкинули из «автозака» (специальная машина для перевозки заключенных) и завели в здание следственного изолятора, первое, что я почувствовал, а точнее, что сразу ударило мне в нос, – это мерзкий, специфический, ни на что не похожий запах тюрьмы. Он представляет собой трудно передаваемую словами жуткую смесь человеческого пота, подвальной сырости, затхлости, еды, хозяйственного мыла и чего-то еще непонятного, но очень мерзкого и вызывающего отвращение.

Меня и еще четверых человек, доставленных вместе со мной, выстроили в коридоре вдоль стены. У каждого спросили номер статьи, ФИО, адрес проживания, год рождения, после чего приказали развернуться лицом к стене, руки держать за спиной, смотреть в пол и ждать пока не назовут фамилию каждого. Незаметно для конвоиров я исподлобья оглядел помещение. То, что я видел вокруг, было мрачно, серо и убого. Интерьер тюрьмы представлял собой ужасно гнетущее зрелище.

Помню, первое, что мне пришло тогда в голову, была мысль «неужели мне придется провести здесь какое-то время», но тут же я успокоил себя тем, что, скорее всего, в ближайшее время разберутся и уже скоро я смогу покинуть это ужасное место и никогда больше не вспоминать о нем. Если бы я знал тогда сколько времени мне придется провести в тюрьме, я просто сошел бы с ума, но, к счастью, этого мне не суждено было знать. Несмотря на все, даже тогда я еще продолжал надеяться на быстрое освобождение. А пока решил не паниковать и дождаться завершения дня, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок и осознать, что в сложившейся ситуации можно предпринять и какой развязки событий ожидать в будущем.

Размышляя над всем происходящим, я стоял, уткнувшись лицом в серую бетонную стену, изредка поворачивая голову и осматривая все вокруг. Как оказалось, стена не полностью была серой, а лишь в тех местах, где отлетела белая кафельная плитка старого советского образца, по типу той, что в советское время была у нас в ванной комнате. Только назвать ее белой можно с большой натяжкой. Точнее было бы сказать, что когда-то, в незапамятные времена она была белой. Теперь же она была серой от времени и покрывшего ее налета, вся в трещинах, сколах, выбоинах и ржавых подтеках. На высоте порядка двух метров она заканчивалась и дальше шла побелка, с таким же серым оттенком и с точно такими же подтеками. В некоторых местах она изрядно протерлась, и сквозь побелку проглядывали серые пятна бетонной стены. Потолок был тоже когда-то побелен, но следы этого затерялись во времени. Общая высота помещения была больше трех метров. С потолка на специальных штырях свисали старые, ободранные, искривленные советские светильники с редкими люминесцентными лампами, половина из которых были в нерабочем состоянии, и от этого в помещении, в придачу ко всему, было еще и тускло. Пол представлял собой смесь цемента и битой керамической плитки, и поэтому мало чем отличался от стен. Двери камер были выкрашены в темно-бурый (красноватый) цвет и выглядели очень старыми и в прямом смысле раздолбанными. Вдоль стен по нише в полу была пущена труба с подводкой к каждой камере. Также мне бросилось в глаза большое количество проводов, расположенных по верху стен, переплетающихся между собой, а в некоторых местах оторвавшихся от стены и свисающих вниз. По всему было видно, что ремонт в помещении не проводился минимум лет десять, и от этого оно выглядело мрачным, серым и устрашающим.