— Да, парни что-то говорили, — припоминаю я, открывая бутылку.

— Как думаешь, что могло заставить человека на вершине своей карьеры уйти в тень, отказаться от участия во всех проектах?

— Я не знаю, – небрежно пожимаю плечами, потирая затекшую шею. 

— А ты подумай. Что могло бы заставить тебя уйти сейчас? Когда ты полон сил, привлекателен, популярен?

— Я не знаю, Джош, – снова раздраженно качаю головой я. — И гадать не собираюсь. 

— У меня была травма, Марк. Перелом позвоночника, — произносит Каперски. Я даже вздрагиваю от абсурдности его заявления. Перелом позвоночника? Окидываю изучающим взглядом его спортивную фигуру.

— Не легкий, когда можно вернуться в строй после каких-то трех месяцев в корсете... Я был парализован, ниже пояса. Врачи ставили на мне крест, и я три года прожил в Китае среди монахов, которые поставили меня на ноги, но я уже никогда не стану таким же физически сильным, как ты. Скажу больше, меня ждет мучительная старость, Марк. Адские боли. Они уже начинаются, а мне еще нет сорока. Ты спросишь, почему я говорю тебе об этом? 

— Да, спрошу, — киваю я, чувствуя себя неловко. Обычно за такую откровенность приходится расплачиваться…. Джош не просто так завел эту песню.

— О чем ты думал, когда вышел сегодня на работу, Марк? – пристальные карие глаза смотрят на меня, словно он чертов чтец душ. 

— Проблемы, женщины, может быть, бурная ночь? Ты – специалист, которых поискать еще, но ты молод, и самонадеян. Я был таким же. Всю ночь кутил, развлекался с лучшими девочками побережья, а потом приходил и отрабатывал лучше любого из моей команды. У меня все получалось на уровне инстинктов. Я всегда знал, когда нужно сделать необходимый элемент, я действовал на грани риска, но рассчитывал свои силы. У тебя тоже есть этот инстинкт. Мы похожи больше, чем ты думаешь. Ты считаешь себя неуязвимым, всесильным. Я видел, как ты меняешь элементы трюков, вводишь свои, несмотря на мой приказ следовать четким инструкциям. Неповиновение и бунтарский дух – мне знакомо это. Адреналин…. Как наркотик, на который подсаживаешься сразу, с первой дозы. А теперь представь, Марк, что ты полностью обездвижен. Ты не только не хозяин мира. Ты даже не управляешь собственным телом. А все, кто вчера считали тебя Богом, сегодня в смущении отводят глаза, услышав, что ты подыхаешь в какой-то клинике. Нравится перспектива? 

— Не думаю, что мне стоит об этом думать, Джош, — раздраженно бросаю я, хватая со стула пачку сигарет, доставая одну и чиркая зажигалкой. 

— Почему же? От подобной перспективы тебя может отделять всего одна ошибка, Марк. Одна гребаная ошибка, — Каперски делает шаг вперед. Выбивая из моих пальцев сигарету. — Одна сигарета, одна бутылка, одна шлюха, которая не давала тебе спать всю ночь, одна мысль не о работе, которую ты должен выполнить здесь и сейчас. И твоя чрезмерная самоуверенность. 

— Эй, полегче, — рявкаю я, инстинктивно толкая наступающего Джоша. 

— Еще раз придешь на площадку неготовым, вылетишь к черту! – интонация его голоса становится угрожающей и твердой. 

— Я был готов. Все получилось, — принимаюсь спорить я, хотя выдержать его всезнающий сканирующий взгляд непросто. Ублюдок прав. — Я бы отработал с первого раза, если бы не погодные условия.

— От тебя до сих пор несет вчерашним виски, Марк. Не лги самому себе. Ты приехал сюда, полным амбиций. Невероятно талантливый, заносчивый, но неиспорченный парень, который был готов работать на износ. И что стало с тобой сейчас? Я всерьез думал, наблюдая за тобой, что наконец-то, нашёл человека, который может заменить меня в этом бизнесе, но нет, блядь, ты, как и многие другие, покатился по наклонной. Так тебя устраивает? Нравится прожигать жизнь? Когда ты упадешь, а это случится, если ты не остановишься, кто будет рядом?