– Конечно! Дорогая, просто у всех разная степень веры.

Я не могла этого понять и принять, отец всегда говорил только ультиматумами: либо ты с нами, либо против нас. И мама его поддерживала. Но что же я вижу здесь?

– Давай, Ханифа, расскажи мне о себе.

– А что рассказать?

– Что ты любишь? Твои любимые книги, фильмы, стихи?

Не знаю, поняла ли она по моему озадаченному взгляду, видно, что нет, что у меня не было ни любимых фильмов, ни стихов, ни всякой этой ерунды. Моей единственной любовью были мои брат и сестренки, мои родители.

– У меня их нет.

– Но что-то любимое должно быть? – задумчиво сказала она и что-то черканула в своей записной книжке.

– Моя семья, от которой осталась половина. Мои сестры. Я люблю запах свежеиспеченного хлеба дома, когда отец возвращался с базара, а мама варила нашу любимую кашу из кукурузной муки. Я люблю звук дождя по крыше, когда сидишь дома с братом и пьешь ароматный чай. Люблю смотреть на голубое небо, на звездное небо и рассказывать сестренкам о Всевышнем.

Зульфия не перебивая слушала меня, не знаю что произошло, но на этот раз пришла ее очередь плакать. Может мои слова всколыхнули в ней забытые чувства, а может, ей всего лишь было жаль девочку, у которой не было даже любимых стихов. Так или иначе, наш сегодняшний сеанс был завершен. Она ушла.

– Махмуд, – вошла я в комнату к брату, – у тебя есть любимые фильмы?

– Да, конечно.

– А стихи?

– Есть парочка.

– А книги? – не унималась я.

– Есть, Ханифа!

– А у меня нет, – грустно сказала я.

– Не расстраивайся из-за этого, пусть мои книги станут и твоими, – вот за это я всегда любила Махмуда, он всегда протягивал руку помощи. К тому же он был единственным в семье дяди, кто совершал пятикратный намаз. Ну, не считая меня, естественно.

На следующий день я опять пошла в школу. Дядя довез меня до ворот, сказал быть хорошей девочкой и уехал на работу. Уже три недели прошло с моего первого дня в школе. И я решила завести подруг. Ко мне подошла Зайнап.

– Ассаламу алейкум! Как ты?

– Ваалейкум ассалам, хорошо, а ты сама как?

– Ого, ты интересуешься моими делами, – она закатила свои красивые глаза.

– Ну да.

– Гордость исчезла?

– Какая еще гордость? – удивилась я.

Поняв по ее взгляду. Что все считают меня гордячкой, я решила исправить это.

– Я совсем не гордячка! Мне просто трудно с вами.

– Потому что ты из села?

– Что вы все зациклились на этом селе? Да, я из села.

– Я думаю, ты хорошая. Слушай, ты умеешь хранить секреты?

Секреты? Мне никогда не приходилось хранить секреты! Разве что только один раз. Это было в прошлой школе. Моя подруга Нармин рассказала мне, что стала девушкой, но из-за того, что она не хотела надевать платок, она скрыла это от родителей. Я тогда сдержала секрет. Но, видимо, нашелся тот, кто все узнал, и вскоре Нармин пришла в школу в черном платке. Нам было тринадцать, она была первой, кто надел черный капор у нас в классе. Уже позже родители стали отправлять в школу девочек в платках с самого первого класса, чтобы было не так трудно. Мне было не трудно, я так ждала этот момент! Я мечтала о платке, ведь сразу, как я его надела, ко мне стали относиться с таким уважением. Жаль, папа этого уже не увидел.

– Меня выдают замуж, – выпалила Зайнап и стала плакать.

– Но как? – удивилась я, – ты ведь еще маленькая!

– Ты удивляешься? Я думала у тебя такая же семья.

– Мои родители погибли, семья дяди не соблюдает все предписания, но даже мои родители не отдали бы меня замуж так рано.

– Он мой троюродный брат, старше меня на восемь лет.

Мне было так жалко смотреть на осунувшуюся Зайнап. Если раньше она весело щебетала со всеми, могла даже спорить с мальчишками, то тут она совсем сникла.