– Не очень. Тебе-то что за печаль?

– Ну... Я бы тоже ночью на рыбалку сходила!

– Не женское это дело, – повторил Левмир отцовские слова.

– Ну и что ж? Я так посижу. Посмотрю просто.

– Там видно будет...

Впереди показался город, и Левмир, попрощавшись с Арекой, побежал догонять повозку. Усевшись рядом с Санатом, оглянулся и увидел, что Арека все так же идет в самом хвосте. При виде одинокой, поникшей фигурки у Левмира защемило сердце. Может, правда как-нибудь позвать на рыбалку?

Эта мысль заблудилась в тускнеющих дебрях воспоминаний о ночном танце, улеглась на задворках сознания. Громадная каменная масса города поглотила караван, отрезав задние мысли и тревоги.

В этот раз Левмир не нуждался в помощи Саната, на которого, к тому же, был обижен. Санат, чувствуя настроение мальчика, тоже к нему не лез, но глаз не спускал. Сегодня он сидел в очереди вместе со всеми.

Наконец, дверь открылась, и лекарь выкрикнул:

– Левмир, деревня Сатвир! Тебя нарочно, что ли, в рифму назвали? Ладно, иди сюда!

Лекарь не тот, что прежде. Постарше, но повеселее. Он уложил мальчика на кушетку и, не переставая болтать о всякой ерунде, настраивал аппарат. Левмир порадовался, что сегодня нет лорда Эрлота. От одного воспоминания об этой мрачной фигуре, застывшей у окна, ему делалось не по себе.

– Второй раз, да? – бросив взгляд в бумаги, спросил лекарь. – Не боишься?

– Нормально! – заверил его Левмир.

– Ну, вот и хорошо. А то детишки обычно приходят – плачут, в обморок хлопаются. С этими новыми порядками все умучились.

Левмиру не понравилось услышать, как его определили в один ряд с какими-то «детишками». Хотелось сказать или сделать что-то такое, что могло бы смутить этого добренького лекаря, показать ему, что он, Левмир, вполне себе взрослый и серьезный человек. Тут он вспомнил про подарок И.

– Мне нужно вам вот это показать, – сказал он, и вынул медальон из-под рубашки.

Рука лекаря, державшая иглу, дрогнула. Он посмотрел на медальон, потом – на Левмира. Снова на медальон и еще раз на Левмира.

– Тебе кто его дал?

– Кто надо, тот и дал, – пискляво ответил Левмир. Не умел хамить – голос сразу подводил его. Но лекарю, кажется, нет дела до голоса.

– Ничего не понимаю, – нахмурился он. – А зачем тогда ты... Погоди, тебе же сколько? Двенадцать лет? Не рано ли?

– Осенью тринадцать будет, – заметил Левмир.

– Ах, вот как... Нет, я все же ничего понять не могу. А впрочем... Впрочем, мое ли это дело? Давай я тебе повязку сделаю, а ты сам – молчи.

Левмир знал, что нужно молчать – И предупредила. Лекарь перевязал ему руку, целую и невредимую. Страсть как хотелось спросить, что все это означает, но мальчик молчал. Пройдет неделя, и она все расскажет. Или не расскажет – не все ли равно? Главное, снова придет, развеет серую хмарь, окутавшую сердце.

Левмир вышел и, не глядя на Саната, вернулся к повозке. Арека стояла рядом, побледневшая, с синяками под глазами.

– Думала, помру там, – жалобно сказала она.

– В прошлый раз ведь выжила, – отозвался Левмир.

– Так если каждую неделю так...

Она заговорила о том, как тяжело будет жить, как все скоро начнут умирать. Левмир слышал об этом не в первый раз. Детская вера в лучшее все еще удерживала его от паники, но сейчас стало стыдно. Подарок И, оказывается, спасал его от всеобщей участи. Значит, он тоже может кое-что сделать для остальных.

– На вот, поешь. – Левмир развязал узелок перед Арекой.

Девочка посмотрела голодными глазами на хлеб, но не решилась притронуться.

– А ты как же?

– Я не хочу, – признался Левмир. – С утра поел.

– Ну нет... Давай напополам?

Они разделили хлеб, но, поскольку Левмир и впрямь жевал без аппетита, кончилось все тем, что Арека слопала и его половину. Пока она ела, Левмир думал о случившемся. Откуда И взяла медальон? Что он означает? Не просто ведь вольную от донаций – вон как доктор удивился. И про возраст спрашивал...