– Нравится? – прошипел Сардат, врезав жертве по ребрам. Вампир подлетел на добрых полметра и упал, чтобы тут же получить еще один удар. – Нравится, выродок? На, жри. Наслаждайся. Привык с людьми воевать?

– Сардат! – резко окликнул его Аммит. – Хватит дурака валять. Забери у него оружие и слушай меня.

Сардат решил для разнообразия подчиниться. Нагнувшись, сорвал с вампира пояс расшитый золотом. В ножнах оказался недлинный меч, на другой стороне – кинжал. И от того, и от другого явственно веяло холодком. Хорошо. Сгодится. Памятуя о своем внешнем виде, Сардат подпоясываться не стал, перебросил пояс через плечо и наградил обезоруженного еще одним пинком, на этот раз точно покрушив основательно ребра.

– И ведь – годами! – сокрушался Аммит. – Годами, тысячелетиями – одна и та же песня! Увидел человека – махнул рукой и расслабился. Да этой ловушке лет больше, чем звезд на небе! Сардат, я глубоко расстроен. Давай сожжем их быстро. Смотри!

Аммит вытянул руку, и на ладони вспыхнул огонь. Сардат уже видел такое – у принцессы, и у того прилизанного лорда, что заявился в поселок.

– Представь себе это, ничего сложного нет.

Он швырнул огненный сгусток под ноги, и пламя охватило начавшегося было шевелиться вампира. Немного он еще подергался, сдавленно что-то пискнул, а потом как-то вдруг исчез. Лишь дымящийся пепел остался. Аммит не смотрел до конца – он уже повязывал трофейный пояс с мечом и кинжалом.

Сардат перевел взгляд на своего. Тот смотрел перепуганно. Губы раскрывались, но из раздробленной грудной клетки не выходили звуки. Сардат почувствовал, что дрожит от возбуждения. Сила переполняла его, колотилась в голову пьянящими пульсациями. Как же это легко, как же приятно!

Рука вампира поднялась в защищающемся жесте. Левая рука. Сардат внимательно на нее посмотрел. «Ты можешь, – прошелестел в голове шепот Алой Реки. – Возьми то, чего тебе хочется, Покажи им настоящий ужас. Покажи им смерть!»

– Много чести, – проворчал Сардат.

Он, следуя примеру Аммита, вытянул правую руку и, сосредоточившись на ладони, мысленно потребовал: «Огонь!»

И пламя вспыхнуло.

Сначала Сардату показалось, он сделал что-то не так. На ладони метались языки огня, но – черного. Лишь изредка, будто волшебные цветы, промелькивали алые сполохи.

– Н-н-не н-н-над… – просипел вампир. – Я н-н-н-никому н-н-н-не…

– На Той Стороне, – громко сказал Сардат, глядя ему в глаза, – найдешь ребят из поселка старателей и скажешь, что командир прислал тебя им сапоги языком чистить. А скоро – скажи – еще подойдут. Я своих не забываю.

Чуть повернул руку, и огонь будто бы стек с ладони. Чернота мигом объяла вампира. Он попытался вскрикнуть – не успел. Стоило рту раскрыться, как черное пламя ринулось туда. Несколько алых вспышек, и все закончилось. От вампира не осталось даже пепла.

– Лихо, – раздался над ухом негромкий голос Аммита. – Далеко пойдешь. Первый раз я видел черный огонь у императора Киверри, второй – у Эрлота.

Прежде чем повернуть голову, Сардат запустил сердце. То состояние, которое он назвал про себя «посмертием», неожиданно перестало служить убежищем от эмоций. Сардат боялся, что в его глазах Аммит увидит ярость, предела которой нет. Ту самую ярость, что чернотой выплескивалась наружу.

– И что?

Аммит пожал плечами.

– Ничего. Пока. Давай подойдем к этому малышу. Он, кажется, очень хочет нам помочь.

Они двинулись к вампиру, которого покойный конвоир назвал Рэнтом. Тот, наконец, опустил руку и даже встал, преграждая путь к людям, которые начали сбиваться в дрожащую кучу у него за спиной.

Сардат не упустил случая пробежаться взглядом по женщинам. Да уж, дома такого не водилось. У большинства юбки выше колена, руки по плечо открытые, в вырезах чуть не вся грудь целиком виднеется. Впрочем, вряд ли все это от ветрености. Жара-то какая – сильно не закутаешься.