Сахалинской осени краски,

Островная фантазия в цвет.

Ощущение рисованной сказки,

От природы последний привет.

Пруды

(По рассказам Сорокина

Славы – 2008 г.)

Строй нарушив лебединый,

Припадут берёзки к пруду.

К тому пруду путь не длинный,

Но его не позабуду.

Может с виду он невзрачный,

Всюду ряской затянуло.

Для меня он всех прозрачней,

Здесь ведь детство утонуло.

Пацанёнком босоногим,

С самодельною удою,

С батькой добрым, но и строгим,

Примостились над водою.

Всё вкусней тогда казалось.

Караси как мармелад.

Их немеряно водилось,

Много лет тому назад.

И кленовым листопадом,

Расцвело вокруг прудов.

Сединой как снегопадом,

Позасыпало дедов.

Шли по парку, и порою,

Проважали нас дрозды,

Мы пришли сынок с тобою,

На Рублёвские пруды.

*ПАТРИОТИЧЕСКИЕ*

Баллада о младшем сыне

«Будь только счастлив мой сынок!

Живи в родной сторонке.

Пусть прорастает твой росток,

Поклоны бью иконке».

Так мама младшему из нас

Шепча под образами.

Катила слёзоньки из глаз

На рушничок с хлебами.

Сыграли свадьбу чин по чину,

Гуляли три денька селом.

Но свадьба кончилась кручиной,

С рассветом с запада шёл гром!

Как будто чёрный ворон с криком,

Роняя перья на лету

Бомбардировщик с чуждым ликом

Нёс в каждый русский дом беду!

И с воем бабы провожали

Своих мужчин на смертный бой.

Любовью с верой снаряжали,

А что ещё им дать с собой?!

Над младшим мама словно квочка,

Ведь он совсем ещё юнец.

Одна лишь свадебная ночка,

Неужто жизни всей конец?!

А он весёлый и безусый

Из под соломенных бровей

Смотрел на жёнки юной бусы,

Вдыхал волос её шалфей.

Он в тот момент не думал даже,

Что может всё в последний раз.

Что больше ей уже не скажет

Про пленность васильковых глаз…

Он вспомнил их морозным утром,

Когда в атаке под Орлом

Фашистик с жалобным испугом

Хрипел пронизанный штыком.

Он дрался так, что стыли жилы,

Он мстил за то, чего не знал.

Ведь дома, слава Богу, живы,

Но цензор строчки замарал.

А дома голод, плен, разруха!

Три раза в дверь стучала смерть.

Жена – молодка как старуха

Настой тех глаз разбила плеть.

На запад он пришёл не с таком

И брови смолью налились.

Наград блестит десяток с гаком

И раны в круг переплелись.

Мечтал, что как-то на рассвете,

Собьёт с подсолнухов росу.

Войдёт во двор, что краше нету

Увидит любушки косу.

Вот мамин борщ томится в печке,

Картошка с салом на столе.

Ребячий голос слышен с речки,

Жизнь продолжается в селе…

А вот и волчье логовище,

Со всех сторон в осаде.

И враг спасенья здесь не ищет,

Здесь гад сидит на гаде!

Уже повсюду флаги наши,

Салют и очереди ввысь.

Сто грамм на грудь с солдатской кашей,

Все крики враз в «Ура» слились!

За шумом радости народной

Неслышен снайперский щелчок.

На мостовую рухнул взводный,

Вцепившись в даль застыл зрачок.

Из под медали «За отвагу»

Сочилась алым цветом жизнь.

Назад ни сделал он ни шагу,

Весь путь его без укоризн.

Варшава, Прага и Берлин

Вчера у ног его лежали.

Сегодня он стоит один

На безымянном пьедестале!

Безымянные солдаты

А ты слышал, как стонет земля?

Не от вулкана или землетрясения.

Извивается в горе, крича и скуля,

От того, что солдатам нет погребения.

Это страшное слово – безымянный солдат

И могила его безымянная.

А ведь в ней чей-то дед, отец или брат,

А в ногах звезда деревянная.

Говорят, на Смоленщине только копни -

Всюду кости, металл и забвение.

Рваная каска с потугой брони,

Дают к вечности прикосновение.

Я хотел бы не думать об этой войне,

Не листать страниц пожелтевших.

Но душа застревает в её западне,

Среди нас и так полно очерствевших.

Кто-то мудрый сказал:

«Что войне не конец,

Раз погибший последний не похоронен».

Вот какой всему делу венец,

Так уж мир христианский устроен.

И мой низкий поклон до той самой земли,

Бескорыстно, в которой копая