А Ксантр мог дать ему цель. Или – создать иллюзию её существования. Пусть Аксель думает, что Хекат затевает что-то против него. Он – единственный, кто сможет бросить вызов Смерти и добраться до Фьори.
Это не решит всех проблем, но даст время, чтобы найти ответы.
Две королевы
Солнце поднялось высоко в небе, заставляя щуриться от яркого света. Я быстро позавтракала и покинула столовую, сославшись на то, что мне нужно проветриться. Еда провалилась, не оставив вкуса. Единственное, о чём я могла думать, – странный мужчина с сияющими глазами.
Утром я решила отправиться в храм Амарии, чтобы молить богиню избавить меня от этого наваждения. При воспоминании о взгляде Акселя кожу неприятно покалывало. Мне не нравилось всё это. Будто что-то необъяснимое требовало узнать нечто, чего я знать не хотела.
Двое стражников, сопровождающих меня, шагали впереди, ещё двое – за спиной. Отец не позволял выходить за пределы дворца без охраны. Народ любил его, но лишняя осторожность никогда не повредит.
Храм располагался недалеко от дворца, на пологом холме, окружённом рощей цветущих деревьев. Их лепестки опадали, устилая землю мягким ковром, будто сама богиня Любви заботилась о том, чтобы каждый шаг к ней был особенным.
Нога коснулась нежно-розовых соцветий, вызывая улыбку. Мама говорила, что моё рождение благословлено самой богиней, оттого Амария всегда вызывала внутри приятный трепет. Я любила бывать в её храме, ощущая невидимую руку, касающуюся самой души.
Здание выглядело иначе, чем остальные святилища: не монументальное, не пугающее, а светлое, почти воздушное. Стены были выложены из белого камня, покрытого тончайшими розовыми и золотыми прожилками, переливающимися в солнечном свете. От мозаик на арках веяло спокойствием: изломанные лики влюблённых, руки, тянущиеся друг к другу, глаза, полные слёз и надежды.
Я замерла, разглядывая фрески. Каждый раз, бывая здесь, я пыталась разгадать то, что изображено, и всякий раз сдавалась, ограничиваясь тем, что пока мне не дано ощутить любовь.
Внутри пахло благовониями и свечами. Пол устилали ковры из бледно-розового бархата, и каждый шаг утопал в тишине. Стражники остались у входа – они знали, что мой разговор с богиней не для их ушей. Сюда не проносили оружия. Не поднимали голос. Даже дыхание здесь казалось тише.
Я прошла мимо алтарей, мимо статуи богини – стройной фигуры с закрытыми глазами и ладонями, прижатыми к сердцу. У её ног лежали венки, приношения, ленты с признаниями. Любовь просили, за любовь благодарили. И за неё же ненавидели.
Я встала перед ней, не зная, с чего начать. Слов не было. Только пульс в висках, только его глаза. Только то, как дрожала моя грудь, будто в ней – не моё сердце.
– Помоги, – прошептала я. – Забери это… или дай понять. Но не оставляй вот так. Я не могу спать, не могу есть… все мысли только… о нём…
Если любовь такая, то она жестока. Разве не о счастье пишут в книгах? Не о томных взглядах и трепетных прикосновениях? Я же испытывала только ноющую боль в груди.
Наглец, что явился во сне или… в реальности, украл мой первый поцелуй и не хотел покидать голову. А потом исчез, будто его никогда не было, будто его выдумало моё воспалившееся воображение.
За фигурой Амарии послышался кашель, и я поспешила выйти из укрытия. У ног богини сидела молодая женщина. Её чёрные волосы рассыпались по плечам гладкими лентами, а серые глаза рассматривали красные розы в своих руках. Прежде мне не доводилось видеть эту женщину, но её дорогое, расшитое жемчугом платье говорило о дворянском происхождении. Простолюдины не носят таких одежд.