– Материалов дела нет. Совсем. “Потеряли”. Не напоминает тебе ничего, вашество? Хорошо еще у… моей леди прекрасная память. И она помнит отлично: в этом деле были замешаны яростные поклонники культа “Дракона – повелителя Тьмы”. Натуральная секта, с ритуалами, жертвами, песнями, плясками. Так вот, главным обвиняемым трибунала по результатам расследования был некто… Воислав Урус. Кличка Вор. Темный морф, медведь и шаман. Бессмертный.

– И что с ним стало? – дракон спросил быстро, все сразу поняв. – Я таки выйду сейчас там у вас из прихожей, готовьтесь.

– Приговор к высшей мере. Но самое интересное: Клавдий его не казнил. Точнее, казнил, но не Клавдий. А знаешь ли почему?Дракон лишь угрожающе прошипел ему в трубку нечто ну совершенно уже нецензурное.

– Ага. Самая лучшая женщина этого мира уверяет, что в деле он проходил, как долгоживущий морф, плод любви с женщиной-человеком. А в серую картотеку Вор внесен у нас у нас, как: “Темный морф, медведь. Инкарнатор, Имморталис”. То есть…

– Бессмертный. Умничка ты моя. Век тебя не забуду, буду помнить и завещаю свой письменный стол. Как думаешь… Они были знакомы?

– Даже знаю. Мне птички тут нашептали тихонько, что в юности вроде бы оба были чудовищно влюблены в одну женщину. Дальше подсказки закончились, мой свирепый начальник. Я, кстати, отгул беру. Мы берем, оба. На три целых дня.

– Заслужили, родимые. Передай этой умнице, что я вас благословляю. Аминь, все такое, живите богато.И Ладон отключился.

Спасибо, Создатель, есть все-таки справедливость на свете. Первый осмысленный свет в темном царстве кошмара зажегся случайно, но погаснуть они этому огоньку уже не дадут.

Осеннее тусклое утро настало. На Камчатке осень – самое быстрое время года проходящее молниеносно, несущее бури, шторма и дожди. А еще – ледяные туманы, когда трудно определить, где вода под ногами, где в воздухе, а где – высоко над головой, в облаках.

Утро сегодня было именно таким. Моросящий дождь стал густым непроходимым туманом, когда не было видно пальцев вытянутой руки. Согревающий купол надежно прикрывал их ночевку не только от големов но и от всех видов осадков, холода и ветров, работая лучше палатки, но даже надежный его плотный полог не был препятствием для невозможного камчатского тумана.

Лер не спал. Вчерашнее происшествие выбило из колеи даже его. Думать о Ди не хотелось. Надеяться на то, что она станет другой было действительно глупо. Ему не стоило даже пытаться. Пусть останется все, как есть. Они соратники, друзья, коллеги. Все остальное для Венди неважно. А он… просто попробует выжить. Тогда, когда принимались решения никто не тянул Гуло за руки, верно? Венди его даже не просила. Тихонечко умирала и все.

А сейчас она спит, свернувшись сиротливым клубочком. И вся вина ее только в том, что не знает ее маленькое птичье сердечко, что такое большая любовь.

Видела со стороны, наблюдала, с академическим интересом ученого-естествоиспытателя. Как за брачными танцами птиц или рыбок аквариумных в тесной банке. И только. Наверное.

Вспоминались некстати опять их все поцелуи и прикосновения. А ведь он там был не один. В этих маленьких соприкосновениях чувств морфы врать не умеют, не люди. Выходит… Да.

Она прячется от себя. Неумело, как может. Потому, что напугана и раздавлена новыми ощущениями, которые делают ее совершенно беспомощной перед ним. Испуганная бурными чувствами птичка тщательно строит защитную стену. Ограду, за которой не страшно, высокий забор.

Так ведь и сказала: – “Боюсь себя потерять”. А он и не понял, эгоистично ее слова расценив, как обычно. Идиот.