– Любишь деньги?

– Кто же их не уважает?! – ухмыльнулся юноша. – Деньги – это сила! С ними че хошь можно купить.

– А ты по какому адресу проживаешь?

Только сейчас Сверчок понял, какую допустил ошибку, затевая игру с опытным противником. В этом городе он даже родственников не имел. Впрочем, будь они у него, вряд ли стал подвергать смертельной опасности.

Заметив замешательство на его лице, капитан Хойер осклабился, откинувшись на спинку кресла.

– Нам известно, кто ты и как зовут твоего командира. Отпираться бесполезно, – заметил Рюйтель, отложив в сторону шляпу, которую теребил тонкими, как у музыканта, пальцами. – Итак, где находится ваш отряд? Где Федор Чепраков?

Стало ясно: их кто-то предал. Отпираться дальше, действительно, не было смысла. Оставалось только тянуть как можно дольше время. Сверчок опустил голову:

– В лесу, где же ему еще быть.

Из коридора донеслись шаги, и в помещение тяжелой поступью вошли два человека. Один из них остался стоять у входа. Второй прошел за спину Хойера и встал рядом с унтер-офицером. В табачном дыму Сверчок не сразу разглядел в нем того самого человека, который два года назад избивал ногами его мать. Сердце юноши сжалось: «Матюшин!» Как же долго он искал с ним встречи. Но не о такой мечтал…

По знаку капитана унтер-офицер убрал со стола оружие и разложил полевую карту. Арестованному велели подойти ближе.

– Где в лесу? Сможешь показать место?

«Кароший югенд Николаус» качнул отрицательно головой:

– Нет, не смогу. Не обучен картам. Да и смысла в этом нет никакого. Партизаны – что ветер! Поди, узнай, где они нынче скрываются.

Зная манеру Хойера долго изображать из себя доброго дядюшку, Матюшин не стал ожидать, когда закончится этот спектакль. В последних боях с партизанами его взвод сильно поредел – и вицефельдфебель жаждал мщения.

– Герр капитан, дозвольте мне самому поговорить с этим недоноском! – подступил он. – Дозвольте! Мне эта большевистская сволочь все расскажет.

В душе Кондрат посмеивался над слизняками из полевой жандармерии, не способными грамотно вести допрос. Другое дело – сотрудники гестапо. Он несколько раз сталкивался с работой дознавателей из политической полиции рейха, когда доставлял к ним в Гродно особо важных арестантов.

Взглянув на циферблат подаренных супругой в день их свадьбы наручных часов, капитан нерешительно махнул рукой.

– Я, Матьюшин, битте! – Выйдя из-за стола, офицер бросил осуждающий взгляд на юного партизана и покачал головой: – Ду ист нихт гуд киндер! М-м… Ты ест никароший малчик!

Дождавшись, когда немцы с переводчиком покинут помещение, Кондрат снял китель, аккуратно повесил его на спинку кресла и велел стоявшему у входа второму полицаю прикрыть дверь. Оглянувшись, Сверчок узнал Власенко. Это он помогал Матюшину допрашивать мать. Им тогда обоим посчастливилось избежать наказания…

Подвернув рукава рубашки, Кондрат приблизился. Встретив звериный взгляд полицая, юноша невольно вжался в табурет. Матюшин бить не стал. Велев – к немалому удивлению Сверчка – открыть рот, он для чего-то сначала заглянул в него и только после этого спросил с нескрываемым раздражением:

– Так что, расскажешь, где твой отряд?

– Я уже говорил офицеру, что не знаю, где сейчас может нахо…

Не дослушав, полицай громко хекнул и резко опустил тяжелый кулак на голову юноши. Клацнув зубами, тот обмяк и повалился на пол. Последовавший удар ногой отбросил его к стене.

Страшно было только первые минуты. Позже, когда тело почти перестало реагировать на боль, куда-то исчез и страх. Всякий раз, когда Коля падал с табурета, крепкие руки Власенко подхватывали его и водружали на место. Задыхаясь, юноша хватал наполненным кровью ртом воздух, отчего начинал мучительно кашлять. В висках громко застучали молотки. Почти теряя сознание, Сверчок вспомнил родной дом, где тепло и уютно, и никто там не причинит ему боль…