– У нас в редакции работает журналист, аксакал, – вспомнила Дина. – Он в перестройку ездил в Америку с группой функционеров. Это были первые поездки по обмену опытом. А наш Михалыч такой приколист, до сих пор о его поездке легенды ходят. На каком-то приеме, когда гости вечеринки рассматривали членов нашей делегации как диковинных зверей, Михалыч – в жизни очень интеллигентный и культурный человек – вдруг слил в один стакан несколько порций виски, расставленных на фуршетном столе, выпил, картинно занюхал рукавом, потом отломил от какого-то гамбургера кусок хлеба, тоже шумно занюхал. Вокруг собрался народ, одна миллионерша таращила глаза и охала. Наши функционеры краснели и упрекали Михалыча: мол, как ты мог, мы представляем страну, а ты… А он сказал, что сделал то, чего от них явно ждали – предоставил им зрелище. И на том же приеме начал клеиться к какой-то Барбаре, наши функционеры еле увели его, мол, ты что, пожизненное хочешь, международный скандал?! Михалыч долго потом жалел мужиков-американцев: ну как так? Не дотронуться нельзя, ничего… Как жить?

Все рассмеялись.

– Да, наши мужики не стесняются своих желаний и не больно-то церемонятся, – вступила Женя, хорошенькая миниатюрная блондинка.

Наверняка поклонников море, подумала Дина. А с ее словами не согласилась. Парню о многом приходится думать, когда ему кто-то нравится. Он не может, как древний человек, схватить ее в охапку и делать все, что захочет. Хотя и такие встречаются. Нормальный должен соизмерять свою силу с обстоятельствами, чтобы как сапер не ступить в опасную зону. Ведь исправить будет очень трудно. Поэтому он нерешительно заглядывает в глаза, стараясь прочесть там границы дозволенного. Возбуждение переполняет его, а он вынужден сдерживаться и постепенно продвигаться вперед, справляясь с собственной робостью. Пока не завоевывает, медленно оккупируя, срывая табу. В глазах еще нет триумфа победителя, наоборот – нерешительность, надежда и боязнь спугнуть. Как-то одноклассник сказал Дине: «Ты не представляешь, чего стоит пригласить девушку на танец. В голове все время мысль: а вдруг откажет, и ты, как дурак, как гребаный неудачник, попрешься назад». Дина никогда раньше не задумывалась о том, что и у мальчиков есть такие же комплексы.

Она вдруг вспомнила свою первую встречу с Игорем. Тогда редакция отправила ее на вернисаж молодых художников. Журналистка ходила по выставке, убедившись, что энтузиазма участники проявили больше, чем таланта. Словно все соревновались, кто кого перещеголяет в эпатаже. Внешняя оригинальность бросалась в глаза, а смысла почти не было никакого. Лишь бы удивить и шокировать.

И вдруг она увидела картину. Берег моря. Явно скоро разразится шторм – на волнах буруны, и сама вода темно-синего цвета, переходящего в черноту. На песке следы босых ног, и из картины уходит девушка. Лица ее уже не видно – только распущенные длинные волосы, которые рвет ветер, нога, застывшая в уходящем шаге, кисть изящной руки на фоне длинного платья, взметнувшегося при ходьбе. Кажется, стоит моргнуть – и девушка совсем исчезнет из полотна, до того динамично прописана героиня. Все вместе это вызывало волнение. И подпись: «Она от меня уходит». Дина вспомнила, что у Шекспира герои часто появляются на сцене, продолжая начатый диалог, начало которого мы никогда не услышим. И никогда не узнаем, о чем они говорили. В этом есть некоторая кинематографичность – словно герои жили своей жизнью, а мы пришли на пьесу и застали их в определенный момент. Так и тут. Героиня покидала художника, а зритель пришел и успел увидеть ее уход, сделавшись свидетелем чьей-то драмы.