– Говори, Эадда. Просто выслушать твою боль – это самое малое, что я могу для тебя сделать, – Ларс заговорил очень тихо, но Эадда все же поднял на него глаза.

– Это была моя жена. – Теперь он глядел на него в упор. – Мне удалось договориться, чтобы ее отправили к лекарю, но дочь я больше не видел. У меня ничего не осталось. Я как будто на полжизни постарел…

Он закончил говорить, но так и не сводил глаз с Ларса. И он не решался вмешиваться в раздумья друга. Эадда открыл душу, но чем мог помочь Ларс? Он сам сейчас нуждался в помощи, но после всего, что услышал, собственная жизнь стала казаться бессмысленной. Но он не имел права подводить стараний Эадды, равно как риск Анны ради него, какой бы он ни был, и поэтому он должен был выжить после того, как выйдет отсюда.

– И если ты теперь сомневаешься в судьбе останков Люсии, ты либо полоумный, либо чересчур наивный. Но я понял главное. Если слова Лефлет не несут в себе и грамма морали, они правдивы, Ларс… они правдивы.

– Не подставляйся, Эадда, ты еще нужен своей семье.

– То, что я здесь – это самый тихий протест, который я мог устроить Уркулосу, и потому я не упустил возможности. И если ты выживешь после побега, это будет наша общая победа. Но ты теперь мне обязан! Обязан выжить! – он почти зарычал, и Ларс протянул ему руку:

– Спасибо! Я не подведу твоих надежд. И я постараюсь вернуться…

Они обнялись, но Эадда усмехнулся:

– Не обещай того, в чем не уверен. Я не уверен даже в том, буду ли жить завтра. Но когда буду умирать, буду спокоен. Осознавая, что сделал все, что мог.

– Не сегодня, мой друг, не сегодня!

– Пора идти. Тебе предстоит неблизкий путь.

Он отворил дверь уже безо всякой осторожности и вывел Ларса к лестнице.

– Дальше ты пойдешь один. – Эадда осмотрелся. Они находились в маленькой комнатке, в которой кроме лестницы и незаметного сундука в углу, ничего не располагалось. Одинокий факел освещал темное пространство, и мужчина, не задумываясь, отдал его Ларсу. – Тебе пригодится. Я, признаюсь, не имею представления, что может ждать тебя на пути.

– Мне нужно идти вниз?

– Да. Это недостроенный ход из Мирсула. Если повезет, ты выберешься из города. Его строят рабы, и они не окажут сопротивления, даже если встретятся на пути. А с парой-тройкой надсмотрщиков ты справишься без труда.

– Рабы? Откуда? Насколько мне известно, рабство покинуло эти края со времен перемены власти.

– Никто тебе не скажет правды, Ларс. Всем известно, что во времена правления эльфов их рабами были люди, но когда мы захватили власть, думаешь, ни у кого не возникло мысли тоже найти бесплатную рабочую силу?

– Эльфы вымерли, Эадда. И теперь неважно, какие стремления были у людских завоевателей насчет них.

Эадда усмехнулся:

– Я думаю, ты сам все увидишь. Тебе предстоит неблизкий путь.

Ларс спустился по лестнице и толкнул дверь. Перед ним простирался подземный тоннель. Что его ждало впереди, предугадывать не было смысла. Сейчас он видел лишь тьму перед собой и ни одного огня в поле зрения.

– Еще раз спасибо, дружище. И все же я надеюсь, что мы встретимся.

– Теперь все зависит от тебя, Ларс. Но в тебе я не сомневаюсь. – Эадда похлопал его по плечу.

– Куда выводит этот ход?

– Он не достроен, но лорд Уркулос одержим идеей соединить Мирсул с местом падения Драконов в Расколотой Низменности.

– С местом соединения четырех сил, иными словами, – Ларс протянул.

– Я ни разу не бывал за горами, но тебе, вероятно, должно быть известно это место. – Эадда лишь пожал плечами, но Ларс улыбнулся:

– Ты даже не представляешь, насколько.

* * *

Анна постучала в дверь. Каменный дом старого кузнеца не изменился. Несколько зарос плющом за долгие годы, но оттого лишь казался уютнее снаружи. Ставни на окнах, когда-то расписанные яркими цветами, потускнели от времени и сейчас были плотно закрыты. Влага пропитала их, и темные разводы украшали их вместо разноцветных узоров.