Когда началась Вторая мировая война, у них уже не было ни франка. Со старого дома, где когда-то собиралась чуть ли не вся русская эмиграция, пришлось съехать в тесную квартиру – платить за большое жилье уже не по карману. И снова потянулись «окаянные дни».

Ему не писалось. Целыми днями вышагивал по кабинету «зверем в клетке». Почти законченный цикл рассказов «Темные аллеи» лежал в столе, и он все никак не мог решиться отдать его издателю. Денег не стало хватать даже на еду. Хозяева требовали аванс за жилье и грозили отключить газ. В квартире было холодно и сыро.

В холодном сентябре 1914 года девушка провожает на войну жениха. Чтобы скрыть печаль перед долгой разлукой, тот читает ей стихи Фета о холодной и ранней осени. Через месяц его убивают. Она остается жить дальше. «Холодная осень» – один из самых пронзительных и нежных бунинских рассказов из цикла «Тёмные аллеи». Но почему Бунин, всегда детально описывавший внешность своих героинь, дававший им красивые имена, на этот раз не сказал о главном персонаже ни слова? Мы не увидим лица рассказчицы. И не узнаем, как ее зовут. Лишь её монолог, похожий на предсмертную исповедь. Так кем же была та таинственная бунинская незнакомка? Ответ на эти вопросы дает профессор Владимир Фридкин, автор многих книг.

В интервью одной московской газете он рассказывал:

– Как писатель находит прототипы для своих героев? У одного подсмотрит внешность. У другого – характер. Взятые из жизни истории и их герои нередко переплетаются в голове, и так рождаются новые книги. Так Лев Толстой подарил облику Анны Карениной черты Марии Гартунг, старшей дочери Пушкина. Это, впрочем, история известная. Но иногда на новый сюжет натолкнет чья-то печальная судьба, рассеянная в тысячах похожих судеб… Так получилось и с Еленой Розенмайер, ставшей бунинской музой в «Холодной осени». Я выяснял это очень долго, и только поездка во Францию и знакомство с документами и теми людьми, кто лично знал Елену, помогли мне утвердиться в своей догадке…

В кратком рассказе Бунин описал главные повороты жизни Елены Розенмайер, считает В. Фридкин. Юная девушка, выросшая в дворянском гнезде и считавшая самой страшной потерей смерть на войне любимого человека. Она клянется жениху, что не переживет его гибели. А потом революции, эмиграция, унижения, нищета. Через тридцать лет уставшая и одинокая женщина размышляет о том, что же все-таки было памятного в ее жизни. И отвечает себе: только тот холодный сентябрьский вечер и стихи Фета.

Холодной осенью 1943-го года Бунин познакомился с одной русской эмигранткой. Она жила неподалеку. Назвать красивой эту невысокую женщину с большим приплюснутым носом никто не рискнул бы. Разве что серо-голубые глаза ее были выразительны, голос звонок да темные волосы красиво вились от природы. Звали ее Елена Александровна Розенмайер. Лишь неделю спустя, когда они подружились и соседка стала рассказывать про свою жизнь, Бунин ахнул: Елена была дочерью Александра Александровича Пушкина, внучкой великого поэта.

После революции она на последнем корабле эмигрировала из Крыма в Турцию. Жила подаянием в Константинополе. Потом Париж, Ницца. У нее на руках приемная дочь Света, которая, когда выросла, бросила мать и стала «совсем француженкой». Сейчас работает в кондитерском магазине.

– Очень больно, но дочь меня совсем забыла. Простите, Иван Алексеевич, но ради нее я делала самую грязную и стыдную работу. А теперь мне не на что жить…

В следующую встречу с Еленой Александровной писатель вручил ей мешочек с двумя фунтами муки.

– Что это? – спросила она, зябко кутаясь в рваную пуховую шаль, прошитую черной каймой. – Зачем?!