Уделим немного внимания этой женщине, тем более, что мы не раз встретимся с ней на страницах этой книги. Галина Артуровна Бениславская была дочерью француза и грузинки (франко-грузинская кровь, и это уже не так просто!). Её родители рано расстались. Мать заболела психически, и девочку удочерили родственники. Приемный отец Артур Бениславский очень любил Галю и окружил ее заботой и вниманием. Галина окончила с золотой медалью Преображенскую гимназию, училась в Харьковском университете, но война прервала ее образование. Галина была начитанна, хорошо разбиралась в литературе, в поэзии. Была недурна собой – стройная, привлекательная, зеленоглазая брюнетка с двумя длинными косами, всегда хорошо одетая. Частенько заглядывала в литературное кафе «Стойло Пегаса». На одном из вечеров, в ноябре 1920 года, в Большом зале консерватории, где состоялся литературный «Суд над имажинистами», она увидела Есенина. Вот как она написала об этом в своих воспоминаниях:

«Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, с которым он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывает, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность…»

Стихи Есенина очаровали Бениславскую, и сам поэт околдовал ее. Она влюбилась в него и написала в своих воспоминаниях: «…на что угодно для него пойду». Галина не изменила своим принципам, сыграв большую и благородную роль в жизни Сергея Есенина. Это была единственная женщина, которая имела влияние на поэта. И он не только прислушивался к ее словам и советам, но и всецело доверял ей свои дела, в том числе литературные и даже финансовые. Она вела всю его переписку, все переговоры с издателями. Для Есенина ходить по редакциям, и устраивать свои дела по добыванию денег было мучительно трудно. Значительную часть этой тяжелой и изнурительной работы взяла на себя Галина Бениславская. Она вместо Есенина ходила по редакциям и выбивала полагавшиеся ему гонорары. Не думаю, что это было легко ей делать, но делала ради Есенина. «Сколько у нее было любви, силы, уменья казаться спокойной, – вспоминает Августа Миклашевская. – Она находила в себе силу устранить себя и сейчас же появляться, если с Есениным стряслась какая-нибудь беда. Когда он пропадал, она умела находить его. Каждый раз, встречаясь с Галей, я восхищалась ее внутренней силой, душевной красотой. Поражала ее огромная любовь к Есенину, которая могла так много вынести, если это нужно было ему».

Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф. 1920 год. Москва.

Политехнический музей в Москве. Здесь в начале ХХ века с трибуны Большой аудитории звучали голоса С. Есенина, В. Маяковского, А. Блока, В. Хлебникова…, а в середине ХХ столетия, в период «хрущевской оттепели», на поэтические вечера собирались полные залы, чтобы послушать стихи молодых поэтов: Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Окуджавы, Б. Ахмадулиной…

После пребывания на Кавказе Есенин стал планировать поездку в Туркестан. Помимо желания взглянуть на Восток, он намеревался встретиться со своим другом, поэтом Александром Ширяевцем, с которым никогда не виделся, но переписывался с января 1915 года. «Когда я встречался в 1917 году с С. Есениным, – вспоминал критик В. Львов-Рогачевский, – он каждый раз с юношеским увлечением говорил о Ширяевце, с которым состоял в переписке. Он давал просматривать мне его рукописи, многие стихи своего друга тут же на память читал своим певучим голосом, говоря: «Его надо непременно перетащить в Москву из Азии. Он там задыхается».