– Нюни свои передо мной распускать не надо! Ты в ночной клуб пришла работать, чего ты ожидала? Что тебя тут по головке будут гладить? Ты даже не представляешь, какие люди сюда приходят. Их облизывать надо и потакать каждой их прихоти. А теперь встала и пошла работать!

Я задыхалась рыданиями, но начала медленно вставать. Мне не хватало воздуха от унижения, которое я испытала за последние несколько минут. Так с животными не обращаются, как поступили со мной. Будто я никто. Ничтожество, призванное обслуживать «высшее» общество, которое живёт только ради своих прихотей. Но я не позволю никому так унижать себя. Никогда.

Вытерев слёзы, я поправила задравшуюся юбку и гордо прошла мимо Артура, преисполненная уверенностью, что больше никогда сюда не вернусь. Но когда я подошла к двери, голос Глебова заставил меня потерпеть крах:

– За сегодняшний проступок ты теперь должна мне деньги. Следующие три дня ты отработаешь бесплатно, и только попробуй не выйти на работу – я тебя из-под земли достану и заставлю отрабатывать долг иным способом, который тебе понравится ещё меньше, чем работа официанткой.

Глава 4.

В квартиру я вошла уже за полночь. Тихо прошмыгнула в ванную и встала под холодный душ. Горячие слёзы обжигали лицо, а прохладные струи его остужали. Я осознавала, что вляпалась по самое не хочу, но успокаивала себя мыслью, что нужно перетерпеть три дня, отработать долг и забыть про эту работу, как про страшный сон. Вот только мысль о том, что завтра истекает срок, который мне предоставили представители органов опеки для поиска работы, вернула меня в суровую реальность.

Приняв душ, я направилась в свою комнату. Проходя мимо спальни родителей, я остановилась возле двери, решаясь войти. После их смерти я ни разу здесь не была, и только сейчас, положив ладонь на холодную ручку, я открыла дверь и встретилась со слабым запахом маминых духов. Я шагнула во внутрь и села на кровать. Здесь осталось всё так же, как и в тот злополучный день, когда мама и папа спешно собирались, опаздывая на работу. Но на самом деле они спешили умереть…

Кровать была расправлена, мамин халат лежал на полу, как и папин галстук, который он всё-таки решил не надевать. В уголках глаз защипало, и я громко всхлипнула, подняла с пола вещи родителей и прижала их к лицу, вдыхая их аромат.

– Мамочка, папочка, как же мне быть? – шептала я тишине, глупо надеясь, что мне кто-то ответит…

***

Утром я проснулась от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Я открыла глаза и обнаружила, что так и уснула на кровати родителей. В дверь продолжали звонить, и вскоре я услышала шаги Ники, и как она впускает кого-то в квартиру, а вскоре этот голос, который я так боялась услышать:

– Здравствуй, Вероника! – представитель органа опеки говорила нарочно громко. – А где твоя сестра?

Я тут же встала и быстро засеменила в прихожую. Ольга Яковлевна – представитель органа опеки – сразу перевела на меня взгляд, сузив глаза, которые за стёклами очков и так казались маленькими.

– Здравствуй, Саша, как обстоят дела?

– Ольга Яковлевна, я…

– Саша, я тебя прекрасно понимаю, – перебила меня женщина, заранее уверенная, что я не смогла найти работу. – Ты же учишься, и работа для тебя является непосильной ношей. И мы не сможем оставить Веронику здесь.

Я посмотрела на сестру, которая, обняв себя руками и опустив голову, дрожала от тихих рыданий. Я вспомнила свой предыдущий рабочий день, и меня передёрнуло от отвращения. Возвращаться туда мне не хотелось.

– С сегодняшнего дня, – продолжила Ольга Яковлевна, – мы начнём подготавливать документы для оформления Вероники в детский дом.