Автор цитировавшихся выше воспоминаний В. Н. Бутков (1916–2000) был чином РОВС с 1932 г. Окончил унтер-офицерские курсы при III отделе РОВС в Софии и произведен в корнеты[14].

Его младший брат П. Н. Бутков о К. А. Фоссе вспоминал следующее:

«Сам Клавдий Александрович – из очень интеллигентной семьи, родился в Киеве, где учился в реальном училище.

Прекрасно владея несколькими языками (русским, болгарским, французским, английским, немецким), он занимает один из очень ответственных постов при штабе генерала Абрамова в Софии, где становится секретарем этого боевого III отдела РОВС. Глубоко верующий, он строго соблюдал все русские праздники, как православные, так и исторические. Непрерывно совершенствуясь в науках по пособиям Красной армии, он являлся примером для офицеров. Очень скромный, не заносчивый, он никогда не повышал голоса на других, а всегда спокойно выслушивал.

Я знал его не только по Софии, но и потом, уже будучи в России, во время войны, когда он отвечал перед болгарским Генеральным штабом за всю нашу работу, которую мы вели как представители Болгарии на оккупированных немцами территориях юга России»^>[15].

Помимо воспоминаний о нем братьев Бутковых, выдержанных в комплиментарных тонах, сохранилось и другое свидетельство, не очень лицеприятное. Его оставил бывший вольноопределяющийся запасной Марковской артиллерийской бригады князь А. Л. Ратиев, также знававший в Софии капитана Фосса. Правда, в отличие от братьев Бутковых он не состоял в русских эмигрантских воинских организациях. В 1944 г. не пожелал уезжать из Болгарии и прожил в Софии до конца своих дней.

«Выросло и закрепилось, с одной стороны, влияние РОВС, который стал претендовать на ведущую роль и признание своего авторитета; для огромного большинства стало это эталоном благонадежности и хорошего тона и считалось как бы и обязательным. На другом полюсе очутилась другая часть, которая не признавала для себя обязательными навязанные сверху готовые шаблоны и относилась к РОВС по возможности терпимо, считая, что он оказывает известную крупную роль в чисто бытовом отношении русской эмиграции, но оставаясь в оппозиции ко всем попыткам играть какую-то роль в его политических начинаниях и проявлениях, которые почти всегда оканчивались неудачами. Вскоре его центром стал Париж, где сосредоточилось и большинство участников, сражавшихся в армиях как Деникинской, так и Врангелевской. В других государствах, где имелись более солидные группы бывших военных, были организованы починенные Парижу отделения РОВС. В Софии начальником такого отдела был назначен генерал Абрамов. Несколько раз в год в Русском доме устраивал собрания своих членов, на которых зачитывались информационные сообщения, неизменно заканчивающиеся обещаниями скорого возвращения в Россию, обыкновенно ничем не обоснованными. Такой психоз неизменно поддерживался и в центре – в Париже, где даже были организованы заочные военные курсы для постоянного повышения квалификации командного состава.

Вот об этом и зашел у меня с Юрием Ив. Петриченко, ярым приверженцем РОВС и слушателем Парижских военных курсов, долгий, принципиальный и откровенный разговор. Впрочем, говорить пришлось почти исключительно мне. Я старательно подчеркивал огромную культурную, но чисто бытовую пользу, которую приносит организация РОВС. Создавая подобие общественного мнения, он помогает поддерживать дисциплину, не дает людям опускаться и постоянно напоминает им, что они не обыкновенные рабочие и служащие, а имеющие заслуженные ими воинские чины – поручики, капитаны, полковники. В настоящее время на них лежит почетная обязанность представлять здесь интересы своей родины и поддерживать к ней уважение. С другой стороны, на руководителях РОВС лежат обязанности, главным образом культурно-просветительные. На этом и только на этом должна быть строго ограничена его деятельность.